— Везде тихо, товарищ генерал.

Петров поморщился, подумал и вылез из машины, пошел к домику, где был телефон, принялся обзванивать сектора обороны. Доклады отовсюду поступали одинаковые: противник зарывается в землю и, если не считать пулеметных и артиллерийских обстрелов, никакой активности не проявляет.

— Если не проявляет активности, значит, готовится, — сказал Петров, повернувшись к своему начальнику штаба. — Не даст он нам долго отдыхать. Не прозевать бы прорыва.

Он вернулся к машине, дождался, когда Крылов и адъютант, лейтенант Кохаров, сели на свои места, встал на подножку и резко бросил шоферу:

— В штаб. Николай, газ.

Всю дорогу он не проронил ни слова и только при въезде на площадь Ленина поднял руку и, махнув на низкую колоннаду Графской пристани, сказал устало:

— Останови.

Он не стал спускаться по лестнице к воде, постоял у колонн, посмотрел на стальную громаду крейсера «Червона Украина», покачивавшуюся на воде. В первый момент ему показалось странным, что такая махина может отчего-то качаться: крейсер стоял недалеко от берега, тут не было даже тех волн, что морщили гладь широкой бухты. Один за другим всплеснулись вдалеке три белых разрыва: как видно, вражеская артиллерия все же пыталась нащупать корабль. Тут оглушительно громыхнули бортовые орудия, крейсер заметно дернулся, и стало ясно, отчего он раскачивается, — от собственных залпов.

Петров знал, что крейсер этот был спущен на воду еще до революции и в начале имел название «Адмирал Нахимов». И он невольно оглядел колонны Графской пристани, тоже связанной с прославленным адмиралом, подумав, что здесь, в Севастополе, куда ни посмотри, повсюду незабываемые следы героической обороны. Вспомнил слова Льва Толстого, часто повторяемые в последнее время: «Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникло в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтобы кровь не стала быстрее вращаться в ваших жилах». И подумал, что память о той обороне живет и будет жить в обороне этой, вдохновлять ослабевших, умножать силы тех, кто силен духом, что геройство предков, спящее в каждом человеке, обязательно пробудится, как от малейшей искры пробуждается огонь, спрятанный до поры в порохе. И эта связь времен, эта наследственная память будет здесь, в Севастополе, важнейшим оружием, которое позволит одерживать победы в условиях, когда по всем теоретическим расчетам побед не должно быть.

Посередине бухты один за другим взметнулись четыре белых смерча, и адъютант, стоявший за спиной Петрова, забеспокоился, вышел вперед, заглянул командарму в глаза.

— Иван Ефимович!…

Петров не ответил. Теперь громада корабля перестала казаться ему красивой, подумалось о том, что он слишком велик. Возникло желание или притопить его, чтобы не так выпячивался над водой, или как-то прикрыть. На суше он бы строго спросил с командира, так открыто выставившего батареи, а здесь что сделаешь?… «Как это «что»? — сказал он себе. — Маневрировать надо, менять позицию. Если корабль долго будет стоять на одном месте, немцы рано или поздно пристреляются».

Вернувшись в штаб, командарм первым делом вызвал начальника разведотдела полковника Потапова, как всегда согнутого от мучающей его язвы желудка, напомнил ему о том, что тот и сам хорошо знал, — делать все возможное, но не прозевать сосредоточение войск противника.

Потом он долго просидел с полковником Крыловым над картами, пытаясь поставить себя на место немецких штабистов. Как бы поступил Манштейн, куда бы он направил главный удар? По всему выходило, что таких направлений два: южное — по Ялтинскому шоссе и центральное — через хутор Мекензия.

II

Командир артиллерийского дивизиона был немногословен и суров. Он считал, что любому, назначенному на новую должность, с первого же часа следует знать свои новые обязанности, и никаких скидок на молодость и неопытность не может быть. Поэтому он не стал ничего разъяснять только что назначенному командиром батареи лейтенанту Кубанскому, ткнул пальцем в переплетение коричневых линий на карте, обозначавших высоту, и сказал коротко:

— Твой НП. А батарею поставишь вот здесь вот.

Кубанский ни о чем не расспрашивал. Еще не выветрились из памяти знания, вколоченные в него в Киевском артиллерийском училище, оконченном перед самой войной, после которого были бои на Пруте, под Одессой, здесь, в Крыму, где ему, старшему на батарее, не раз приходилось оставаться за комбата. Вопросов у него не было никаких, и поэтому, козырнув, как положено, он тотчас отправился на указанную высоту, взяв с собой связистов и разведчиков.

Высота и впрямь оказалась очень удобной для наблюдательного пункта. Пологая с запада, она имела крутой восточный, обращенный к противнику склон. С севера же и юга и вовсе были обрывы. На вершине стояла часовня, сложенная из крупных каменных кубов, а вокруг нее — прочная каменная стена метра в три высотой. Это было кладбище, на котором в ту Крымскую войну хоронили итальянских солдат. Все пространство внутри стен было уставлено надгробиями — каменными столбами и плитами с неразборчивыми латинскими надписями. Меж надгробий, там и тут, росли невысокие кусты.

Рассыпавшись по кладбищу, разведчики принялись обследовать его, выискивая места, где можно было бы поудобней и побезопасней устроиться. Кубанского прежде всего заинтересовала часовня.

Он поднялся по высоким ступеням к арочному входу. Внутри было сумрачно и тепло: то ли это ему казалось, поскольку стены укрывали от холодного ветра, то ли они еще держали в себе остатки летнего зноя. Пахло затхлостью склепа и пресной пылью осыпающейся побелки. Лестниц, ведущих к верхним окнам, никаких не было, не имелось вверху и уступов, чтобы установить стереотрубу, и потому у Кубанского сразу пропал интерес к часовне. К тому же он подумал, что одиноко стоящее на горе здание наверняка привлечет внимание немецких наблюдателей. Он пошел к выходу, но в этот момент разведчик Золотов углядел под ногами чугунную крышку люка и принялся поддевать ее подвернувшейся под руку палкой. Из открывшегося темного провала дохнуло влажной прелью. Подземелье было глубокое, и Золотов полез туда, нащупывая ногами прутья железной лестницы. Вспыхнула в глубине спичка, быстро погасла, и сразу же загремела лестница.

— Там… покойники! — крикнул Золотов, выскочив из люка.

— Естественно, — бодро сказал Кубанский. — Что ты еще собирался увидеть на кладбище.

Пересиливая себя, он спустился вниз, чиркнул спичкой и вздрогнул от неожиданного озноба: глубокие ниши в стенах были заполнены костями рук и ног, полукружьями ребер, топорщившихся в разные стороны. А поверх костей пирамидами были сложены черепа, пялились черными глазницами, скалились желтыми зубами.

Стараясь оставаться бесстрастным и спокойным, Кубанский вылез из люка и сам ногой задвинул тяжелую крышку.

— Не тут будет НП, — сказал он Болотову. — Пошли.

До кладбищенской стены было метров тридцать. Кубанский взобрался на камни, огляделся поверх стены. Перед ним расстилалась панорама гор, укутанная прозрачной пеленой тумана, внизу извивалась речка Черная, за ней слева в неглубокой лощине виднелось селение Алсу. Справа уходила в горы дорога, то самое Ялтинское шоссе, по которому они ехали сюда от Байдарских ворот. Вдали дорога исчезала из виду, прикрытая пологим горным склоном, и снова просматривалась на некотором отрезке. Кубанский сразу понял, что этот отрезок дороги будет главной целью и его в первую очередь следует пристрелять.

— Вот тут, под стеной, и будет наш НП,— сказал он. — Сделать амбразуру и вырыть окоп…

Амбразуру бойцы пробили без труда, но с окопом намаялись. Удалось прокопать лишь полуметровый слой земли и щебня, а дальше шла сплошная скала, которую не брали ни лопаты, ни кирки. Можно бы подорвать скалу, но взрыв разрушит и стену — главное укрытие. Так и смирились с необходимостью сидеть у стереотрубы, согнувшись в три погибели.

Ночевали в сторожке, стоявшей у входа на кладбище. Поужинали, приняли свои наркомовские сто грамм и заснули все, кроме положенных часовых да разведчиков-наблюдателей. Впервые за много дней

Вы читаете Непобежденные
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату