к другой — и нигде не было ни души.
Вперед ее гнали исключительно злость и досада, и наконец она увидела какого-то человека и едва не прошла мимо, решив, что это просто очередная кукла из павильона восковых фигур. Он сидел на ящике у раскрашенной шарманки, снятой с какой-то карусели, и тупо глядел в пространство. Кэрол подумала, что актеры из ее тысячеликой труппы, наверное, при необходимости подрабатывают, притворяясь такими куклами. Точно она этого не знала. Но этот был белокурый, а значит, играл Хороших и работал с Фрэнсисом.
— Эй, вы! — топнула она ножкой, — Где Фрэнсис?
Он ответил ей скучным, каким-то неопределенным взглядом.
— Мандрагора, — сказал он. — Абракадабра. Что говорить, когда нечего говорить.
— Да-да, только вы же сейчас не массовку озвучиваете, — попыталась вразумить его Кэрол. — Я хочу выяснить, где мои Главные Герои.
Человек рассеянно махнул куда-то за чертово колесо.
— У себя, — сообщил он. — Собрание комитета.
Пришлось Кэрол отправиться туда. Не успела она пройти и двух шагов, как этот человек окликнул ее:
— Эй, ты! А спасибо сказать?
«Грубиян!» — подумала Кэрол. Она обернулась и строго посмотрела на него. Оказалось, что он прихлебывал из вонючей зеленой бутылки.
— Вы пьяны! — возмутилась Кэрол. — Где вы это взяли? В моих снах нет места алкоголю!
— Норман меня зовут, — представился человек. — Вот, горе топлю.
Кэрол поняла, что толку от него не добьешься. Пришлось ей сказать «Спасибо» — просто чтобы он больше не орал ей вслед — и пойти, куда было указано. Идти пришлось через целое поле цыганских повозок. Поскольку вид у них у всех был какой-то конфетный и размытый, Кэрол спокойно прошла мимо, решив, что они тоже из ее тысячеликой труппы. Она знала, что та повозка, которая ей нужна, будет самая что ни на есть настоящая с виду и очень даже четкая. Так оно и оказалось. Правда, повозка скорее напоминала просмоленный черный сарайчик на колесах, зато из его ржавой трубы поднимался всамделишный дымок.
Кэрол принюхалась. Вот странно. Пахнет карамелью! Тут Кэрол сочла за лучшее застать своих работников врасплох. Она решительно протопала по черной деревянной лестнице к двери и распахнула ее.
На нее хлынул дым и запах спиртного и карамели. Все ее работники толпились внутри, но, вместо того чтобы вежливо обернуться и выслушать ее распоряжения, как случалось обычно, никто из них поначалу не обратил на нее никакого внимания. Фрэнсис сидел за столом и резался в карты с Мартой, Полом и Бимбо при свете свечек, воткнутых в зеленые бутылки. Возле каждого из них стоял стакан с вонючим вином, однако, к ужасу Кэрол, сильнее всего воняло из бутылки, к которой присосалась Люси. Прелестная нежная Люси сидела на скамейке у стены, хихикая и прижимая к груди зеленую бутылку. В тусклом свете Кэрол показалось, что лицо у Люси стало как у гнома, а волосы, как выразилась бы мамочка, «в некотором беспорядке». Мелвилл что-то жарил на плите у двери. Кэрол было стыдно даже смотреть на него. Мелвилл напялил белый засаленный передник и улыбался сонной улыбкой, помешивая стряпню. Трудно было даже представить себе нечто менее злодейское.
— И что это здесь происходит? — вопросила Кэрол.
Услышав это, Фрэнсис обернулся, и Кэрол сразу стало видно, что он не брился добрую неделю.
— Дверь жакрой, а? — раздраженно потребовал он. Может быть, он шепелявил оттого, что в зубах у него была здоровенная сигара, — но Кэрол боялась, что скорее всего Фрэнсис просто пьян.
Она захлопнула дверь и встала перед ней, сложив руки на груди.
— Я требую объяснений, — твердо сказала она. — Я жду.
Пол хлопнул по столу картами и быстренько сгреб к себе поближе кучку монет. Потом он вынул из своего мальчишеского рта сигару и обратился к ней:
— Ну и жди хоть до завтра или начинай переговоры. У нас забастовка.
— Забастовка? — переспросила Кэрол.
— Забастовка, — подтвердил Пол. — Мы все бастуем. Я уговорил тысячеликую труппу бастовать сразу после последнего сна. Мы требуем улучшения условий труда и долю прибыли побольше. — Он усмехнулся Кэрол — дерзко и довольно неприятно, — и теперь, вблизи, Кэрол увидела, что рот у него не такой уж и мальчишеский. Пол был старше, чем она думала, и лицо его покрывали циничные морщинки.
— Пол — наш уполномоченный, — объяснила Марта.
К удивлению Кэрол, Марта оказалась довольно молодой женщиной с рыжеватыми волосами и надутым оскорбленным лицом. Когда она продолжила речь, в ее голосе послышались слезы:
— Знаешь, у нас тоже есть кое-какие права! Условия, в которых вынуждена жить твоя тысячеликая труппа, возмутительны, а сны идут один за другим, и ни у кого из нас нет никакого свободного времени! И при этом никакого удовлетворения от работы! Только вспомни, какую чушь приходится играть нам с Полом!
— Одни паршивые эпизоды, — кивнул Пол, проворно сдавая карты. — В частности, мы протестуем против того, чтобы нас убивали буквально в каждом сне. Тысячеликую труппу расстреливают в каждой финальной сцене, и нам за это не только компенсации не полагается, — куда там, вставай и давай гони следующий сон!
— Ин… ник-к-кгда не д-дают выпить… — вставил Бимбо. Кэрол поняла, что он безобразно пьян. Нос у него совсем побагровел, а седые волосы слиплись. — Д-д-дна крашеная в-водица… Снач-чала ст… ст… стибрили яблоки из сна п-про заколдованный сад… Вино поставили… Щас виски гоним. Эт' луч-чше.
— И ведь ты нам ни гроша не платишь! — возмутилась Марта. — Приходится самим брать себе награду за труды!
— А откуда тогда у вас деньги? — поинтересовалась Кэрол, указывая на большую гору монет, лежавшую перед Полом.
— Эпизод в восточной сокровищнице и еще кой-какая бутафория, — ответил Пол. — Пиратский клад. А по большей части — просто разрисованные бумажки.
Тут вдруг заговорил Фрэнсис — громко и нагло:
— А я требую признания! Я играл девяносто девять разных героев — и хоть словечко благодарности на подушечке или на бутылке! — Он стукнул кулаком по столу. — Эксплуатация, вот что это такое!
— Да, мы требуем, чтобы на следующем сне стояли наши имена, — подтвердил Пол. — Мелвилл, дай-ка ей список наших жалоб.
— Мелвилл — секретарь забастовочного комитета, — пояснила Марта.
Фрэнсис снова стукнул по столу и рявкнул:
— Мелвилл!
А питом все разом закричали:
— МЕЛВИЛЛ!!!
И только тогда Мелвилл повернулся от плиты, держа в одной руке сковородку, а в другой — листок бумаги.
— Не хотел, чтоб помадка подгорела, — оправдался он. И вручил бумагу Кэрол: — Держи, душечка. Не я это придумал, но не хотелось всех подводить.
К этому времени Кэрол уже прислонилась к двери и потихонечку плакала. Этот сон обернулся сущим кошмаром.
— Люси! — в отчаянии позвала она. — Люси, ты что, тоже с ними?
— Не трогай ее, — велела Марта, которую Кэрол мало-помалу начинала крепко недолюбливать. — Люси достаточно перенесла. Во всех ролях ей приходилось быть игрушкой, прихотью, собственностью мужчин. Правда, лапочка моя? — спросила она Люси.
Люси подняла взгляд.
— Никому не понять, — уронила она, печально глядя в стену. — Ненавижу Фрэнсиса. А мне вечно приходится идти за него замуж и жить ща… час… часливо до конца дней…
Фрэнсиса это, конечно, взбесило.
