улицу, чтобы хоть немного успокоиться, а когда вернулся и приступ черной меланхолии всетаки не прошел, он сел писать ей письмо.
«Очень жаль, но я не уверен, что этот развод когданибудь произойдет. Бурже надеется и подбадривает меня, но мне все труднее соглашаться с ним. Я в Кольсеке, тоскую по тебе ужасно. Ты стоишь у меня перед глазами, а я не могу ни обнять, ни поговорить. В такие минуты теряешь надежду и опускаются руки. Мои чувства к тебе не изменились, но проклятая фортуна отвернулась от меня, она разрушает мою надежду на развод».
Он добавил несколько строчек по поводу сада за окном и растений из прерий, которые напоминали ему о ней, но оказался не в силах закончить письмо как обычно обещанием скоро с ней увидеться.
Письмо Этьена пришло в самый неподходящий момент, ибо Дейзи, так же как и его, одолевали гнетущие мысли по поводу неразрешимых проблем, стоящих перед ними, так что невеселые новости только подлили масла в огонь. Она получила письмо через две недели, после того как он его написал, и прочла его в уединении в горах. Дейзи касалась пальцами строчек, словно желая почувствовать тепло Этьена. Она представляла, как он сидит за столом в Кольсеке и пишет ей письмо. Как всегда босой, волосы мокрые после купания в реке. Что он имел в виду, когда написал, что не уверен, состоится ли развод вообще? Конечно, она знала ответ. Это был всего лишь риторический вопрос. Она знала ответ еще в Париже. Только сердце отказывалось его принимать.
Этим вечером она послала ответ Этьену. «Честно говоря, я не знаю, как начать. И не уверена в правильности моего решения. Но когда я читала твое письмо из Кольсека, мое сердце разрывалось на части. Я испытала то же отчаяние, что и ты, и тот же горький привкус утраченной надежды. Мы никогда не смотрели на вещи реально, Этьен, думая, что в состоянии победить мощную и старую судебную систему твоего мира. Хотя я меньше всего беспокоюсь о самом факте развода — ты знаешь мои взгляды на обычаи белого человека. Я люблю тебя с той же страстью, какую мы впервые познали в Кольсеке. Я тоскую по тебе каждое мгновение, но я не могу выйти за тебя замуж. Мы принадлежим двум разным мирам — мирам, разделенным расстоянием и убеждениями. Обещай мне, что мы будем друзьями, так как я не хочу терять тебя навсегда».
Герцог швырнул ее письмо на стол, едва прочел его, потом снова поднял и перечитал. Черт бы побрал ее черные глаза! Друзья? Она хочет, чтобы мы были друзьями? Как бы не так! Она, вероятно, нашла себе другого, тут же решил он. Черт бы ее побрал! Бессильная ярость душила его, когда он представлял, что другой мужчина дотрагивается до нее. Друзья! Он не мог себе представить дружбу со страстной и чувственной Дейзи Блэк. Это что, дурацкая шутка?
Герцог тут же послал ей телеграмму:
«Ты сошла с ума, если думаешь, что я хочу твоей дружбы. Кто твой новый любовник?»
Он не подписался изза чиновника на телеграфе, чтобы избежать сплетен. Она сама поймет, от кого телеграмма.
Дейзи получила послание в своем офисе и похолодела от его тона.
Она стояла и дрожала, несмотря на жару, когда оператор телеграфа выстукивал ее ответ:
«Никого нет, поверь мне, никого, кроме тебя. Будем друзьями?»
Он вдруг возненавидел это слово.
«Ты должна выйти за меня замуж. Я не хочу никакой дружбы», — последовал горячий ответ.
«Я не могу выйти за тебя замуж…»
В это мгновение она решила, что останется его любовницей. Этьен не мог на ней жениться, хотя и искренне предлагал это. Молодой телеграфист ждал. Наконец она немного успокоилась и приняла решение:
«Мне жаль. Ты должен понять меня»»
«Не понимаю. Не желаю понимать. Ты убиваешь меня», — добавил он, хотя это совсем не было на него похоже, учитывая гордость де Веков.
«Мне жаль». Дежурные, затасканные слова.
«Не стоит. Мне уже не жаль», — ответил Этьен. Гордый, огорченный мужчина, после двух часов, проведенных на телеграфе Бурше под любопытным взглядом телеграфиста. Из телеграфа он тут же направился в жокейклуб — напиться.
Валентин, разыскивая его, пришел туда позже. Герцог не явился на встречу в Таттерсолс взглянуть на новую чистокровку.
— Лошадь — красавица! — сообщил Валентин. — Зря ты пропустил. А я ее купил.
— Лошади, по крайней мере, можно доверять, — сказал герцог, подавая знак лакею наполнить бокал Валентина.
— А кому нельзя? — Валентин заметил, что его друг прикончил бутылку коньяка. Этьен редко столько пил в такое время дня.
— Женщинам, — голос герцога был полон отвращения.
— Поссорились?
— Напомни мне больше никогда не влюбляться. Это ад на земле.
— Ты не выглядел таким несчастным пару месяцев назад, — отметил Валентин и добавил: — Ты собираешься объяснить мне, что случилось?
Этьен был не в самой лучшей форме, выпив бутылку «Наполеона».
— Тут нечего объяснять. Она хочет моей дружбы. Чтобы мы были друзьями, — объяснил герцог.
— Дружба — это так плохо? — Валентин пересел поближе.
— Это хуже, чем плохо. Черт, в это невозможно поверить, — герцог налил себе еще коньяка. — Говорит, что не может выйти за меня замуж. Будем друзьями, говорит. Это как понимать? Я что, способен быть только другом?
И это с горячей, как раскаленный ад, женщиной? С Дейзи? Что ты будешь пить, Валентин? — спросил он, заметив стоящего на почтительном расстоянии лакея.
— То же самое. Когда это все случилось?
— Еще одну бутылку, — приказал Этьен, выливая остатки коньяка в бокал, который лакей поставил перед Валентином.
Герцог задумался, сосредоточив взгляд на бокале.
— Когда это случилось? Семь телеграмм назад, а может, и шесть, черт, я забыл, — он вытащил заполненный телеграфный бланк и положил его на стол перед другом.
— Ты уверен, что Дейзи так и думает? Ты не ошибаешься?
— Нет, я не ошибаюсь. Я, разрази меня гром, умею читать. Господи, неужели это та женщина, изза которой я развожусь со своей чертовой женой. Я потратил изза этой женщины колоссальные деньги, чтобы подкупить судебных чиновников. И изза этой драгоценной женщины Изабель убила мою лучшую лошадь.
— Изабель убила Марокко?! — Валентин так резко подался к нему, что часть коньяка выплеснулась на скатерть.
— Да, и это так же верно, как и то, что солнце встает на востоке.
— Откуда ты узнал? — Валентин был явно ошарашен.
— Она мне письменно сообщила, она предсказала мне еще больше страданий в этой жизни. Должно быть, она пророчица.
— Скажи мне точно, что телеграфировала Дейзи.
Валентин еще не до конца верил Этьену, ведь они с Дейзи были так влюблены друг в друга, герцог столько изменил в своей жизни ради нее.
Этьен вздохнул. Он выглядел гораздо трезвее, чем должен был при таком количестве выпитого, зеленые глаза были ясными и чистыми.
— Мой развод никогда не произойдет, и это, конечно, главная проблема. Я бы все понял, если бы не знал, что развод ее мало волнует, ее проблема в том, что мы оба не живем в Монтане. Моя любовь против ее гор ничего не стоит. Я обещал ей, что мы чтонибудь придумаем…
— А что тут придумаешь? — Валентин был в курсе деловых интересов Этьена, все они были в Европе. — А Дейзи? Она не может жить в Париже?
— Похоже, что нет, — сухо ответил герцог.
