бы его оставить. Идеально было бы на каминной полке, но камина у них не было. На подушке — слишком интимно. Приклеить к холодильнику магнитом — слишком обыденно. Она даже обдумала вариант с зеркалом в ванне, но это выглядело слишком театрально и неуместно: годится для сексуальных посланий разочарованных любовников и для написанных кровью угроз психопатов, а не для записок с простым «до свиданья».
В конце концов, она положила письмо на столик у двери, куда складывалась вся корреспонденция. Бледно-желтый конверт на подставке выделялся, как золотой самородок в куче песка.
Это было последнее, на что Кили оглянулась, перед тем как захлопнуть дверь и уйти навсегда.
Последние два дня она ходила по квартире — квартире Троя — из комнаты в комнату, от стены к стене, от ящика к ящику, мучаясь, что взять, а что оставить, пытаясь быть практичной, и все же не лишать Троя вещей, к которым он привязан. С каждым предметом были связаны воспоминания: прогулка, поход на блошиный рынок, выставка на Черч-стрит, какая-то вечеринка. Из видеокассет она взяла свои любимые фильмы, а ему оставила приключения, которые он обожал; из набора стекла, который они покупали вместе, взяла лишь бокалы для вина.
Печальная это была работа — траур по умершей любви. Кили не сомневалась, что разрыв окончательный.
Она не позволила себе оглянуться, отъезжая. Квартира — ее прошлое. В новом доме ее ждет будущее.
И нераспечатанные коробки.
Кили, расположившись наконец в новом доме, была озадачена тем, как мало у нее оказалось мебели: кресло-качалка, телевизор и столик под него, кровать и комод. Даже в таком маленьком доме они казались рыбками в аквариуме.
Сегодня надо будет все разобрать и разложить по местам.
Завтра она выйдет на работу.
Приняв план на ближайшее будущее, она стала обживать дом: полотенца — в ванную, простыни — на кровать, телефон с будильником — на тумбочку. Подключив телефон, она с удовольствием послушала гудки в трубке: телефонная компания выполнила обещание и ей не придется проводить первую ночь в незнакомом доме отрезанной от всего мира.
У нее возникло озорное желание кому-нибудь позвонить. Только кому? В магазин, сказать Анне, что она уже переехала? Анна и так знает.
Бабушке! Она обещала бабушке сообщить новый адрес и телефон, как только он у нее будет.
Она взялась за трубку — и чуть не подпрыгнула, когда телефон зазвонил. После второго звонка она выдохнула воздух, которым захлебнулась. Видимо, телефонная станция проверяет линию.
— Алло.
— Ты дома!
Кили не узнала голос.
— Вы, наверно, ошиблись номером, — сказала она.
— Кили?
По спине побежали мурашки, сердце учащенно забилось.
— Дигби?
Глава восьмая
— Я уж подумал, что ты забыла меня, — сказал Дигби.
— Нет, — сказала Кили, — я просто не ожидала, что телефон зазвонит.
— Я весь день пытался тебе дозвониться.
— Я только что воткнула телефон в розетку, — ответила она и полюбопытствовала: — Как ты узнал мой номер?
— Я бы сказал, но тогда мне придется тебя убить, — сострил он.
Пусть думает, что он подключался к секретному агентству.
— Нет, серьезно, — сказала она.
— Все очень просто: позвонил заместителю директора и спросил, поступил ли к ним новый счет. — И с облегчением вздохнул, услышав «да». Он боялся, что она надумает вернуться к своему другу. Могло также случиться, что друг сам заявится к ней с букетом роз.
— Странно, что у них уже есть мой номер.
— Компьютеризация, — сказал Дигби. — Как только телефон подключают к линии, электроника автоматически схватывает его номер.
— А-а, — равнодушно протянула Кили и спросила: — Ты еще в Вегасе?
— Да. — Он подождал секунду-другую и добавил: — Но без тебя здесь скучно.
— Неужели так трудно найти девицу для спасения?
— После твоего отъезда у меня нет настроения кого-то спасать.
Блеск и буйство окружающего города, как будто проходили мимо Дигби. Он прогуливался, играл в покер с машиной, пока не уставала рука, дышал чужим сигаретным дымом, пока не начинало першить в горле, но все, что он делал после ее отъезда, было только средством снять напряжение.
— Ну как ты там? — спросил он, обеспокоенный ее молчанием.
— Я?.. — Она медлила, словно не находя точного ответа на вопрос «как?». — Нормально. Я была так занята, что не могла думать. Пройти через кризис — великое дело. От души рекомендую.
— Трудно было найти жилье?
Смех донесся по проводам и заплясал у него в ушах.
— Не очень. Я срезала дистанцию. Буквально. Ехала по незнакомой улице и увидела объявление «Сдается» на очаровательном маленьком домике.
Ему очень хотелось, чтобы она была рядом, а не за тысячу миль. Он поудобнее подоткнул подушку и слушал рассказ об «очаровательном маленьком домике», временами вставляя сочувственное «мгм». Это хорошо, что она в таком восторге. Слушая ее ахи, он даже испытал чувство благодарности за то, что она не намерена мириться со своим красавчиком.
— У меня почти нет мебели, но это не беда. Я рада, что буду жить одна и делать все, что захочу, не беспокоясь, что кому-то это может не понравиться. Я все тут устрою по своему вкусу.
— Вижу ряд подсолнухов и кружева в окне, — поддразнил ее Дигби.
— Подсолнухи, конечно, — подхватила она, — и в спальне кое-где, возможно, кружева. Я хочу сделать комнату для гостей.
Дигби оживился. Комната для гостей у Кили Оуэне чревата величайшими возможностями.
— Теплое пристанище для бедных, замерзающих жителей Севера? — с надеждой спросил он.
На другом конце провода воцарилось молчание: она подыскивала тактичный ответ.
— Я не раз пыталась вызвать к себе бабушку, показать ей наши парки, — уклончиво сказала Кили, — но она и слышать не желала о ночевке из-за… Она не одобряла Троя. А теперь, когда в моем распоряжении целый дом…
— Я думал о тебе. — Постоянно. Думал и ревновал. — Я хочу… мне необходимо снова тебя увидеть.
— Дигби…
— Терпеть не могу, когда ты так произносишь мое имя.
— Как?
— Сама знаешь как. Словно врач, который собирается сказать, что состояние больного критическое.
Она не сразу ответила, он чувствовал ее смущение так, как будто она находилась в одной с ним комнате.
Наконец она расстроено произнесла:
— Дигби, я не знаю, что тебе сказать. То, что случилось в Лас-Вегасе…
