– Ты так легко отказываешься от Англии и всего, что у тебя там есть?
– Нечестный вопрос.
– Конечно!
– Ты думаешь о тех, кто у меня остался в Лондоне, – о верной жене, детях, любимой команде?
– Отвечай!
– Ну так вот, я не женат, родители у меня в Ирландии, в Дублине.
– Ты меня разочаровал... Ни одного, даже крохотного счастливого развода?
– Признаюсь, я обвенчан со своим парашютно-десантным полком.
– А теперь нам придется прыгнуть без парашюта.
Это я сказала капитану Гарольду в апартаментах отеля «Гранд», погасила его сигарету, встала, не укутавшись в белую простыню, как актрисы в голливудских фильмах. И одеваться я не спешила, это был мой маленький стриптиз наоборот, с одеванием. Я подошла к окну, и капитан Гарольд смотрел на меня с погашенной сигаретой. Я подошла к окну, произнеся по дороге:
– Прекрасный день для молодого горошка.
– Пожалуй, – сказал капитан Гарольд.
– Ничего, – ответила я, – прикури мне сигарету.
Я немного постояла у окна, раздумывая, куда бы деться, если за капитаном Гарольдом явится полицейский патруль. Потом вернулась в кровать и нежно шепнула ему:
– У тебя прекрасный карниз, с него ты можешь прекрасно спуститься на тротуар и без парашюта.
– Зачем?
– Разве я должна учить парашютиста, что после неправильного прыжка следует подать рапорт?
– Не собираюсь я ничего подавать.
– Затянись разок за меня.
– Почему?
– Я хочу видеть дым в твоих глазах.
– Дым в моих глазах? Ты имеешь в виду тот старый американский шлягер?
– Да, я хочу знать, какие песни ты помнишь, чтобы определить твой возраст.
– Считай мой возраст со вчерашнего вечера.
– Боюсь, мы не успеем выпить по два бокала старости, как тебя выгонят из Приштины.
– Меня не тронут, а даже если и захотят, то не поймают. Давай вставай, идем. Отведи меня куда-нибудь подальше, хотя бы в эту вашу Сербию.
– Не могу.
– Хранишь верность Косово?
– Да.
– Ты его больше меня любишь?
– Нет, не в этом дело...
– А в чем?
– Мои родители...
– Я готов предстать перед ними и сказать, что люблю тебя!
– Моих родителей нет в Приштине.
– Где они, скажи?
– Во время бомбардировок албанцы выкрали моих родителей. Я ничего о них не знаю. Потому я и согласилась переводить для тех, из гуманитарной организации «Кер» – надеялась с их помощью найти родителей.
– Что же ты мне об этом не сказала на лугу? Или сегодня ночью?
– Если бы я сразу рассказала, пока мы шли в отель, ты бы подумал, что я с тобой только для того, чтобы спасти родителей.
– Пошли...
– Нет, ты спустишься с карниза.
В этот момент послышался вежливый стук. Я подошла к двери, уставилась в маленький глазок. Увидела стучащий палец, – он лез мне прямо в глазок. Вернулась к капитану и, совсем как его солдат, отрапортовала:
– Капитан, с этого момента твоим парашютом буду я!
Поцеловала Гарольда, когда он перелезал через подоконник, потом еще раз, когда он гнездился на карнизе. Я спросила:
– Ты знаешь, куда идешь?
– Знаю, – ответил он, – иду, чтобы опять найти тебя.
Я внимательно следила за стуком в дверь и отходом капитана, который, совсем как Джеймс Бонд, спрыгнул с карниза на разрушенную бомбой крышу. По улице – я чуть не рассмеялась! – проехали три грузовика, а на них были укреплены огромные фотографии немецкого генерала Клауса Райнхардта. Подумала, что так культуртрегер майор Шустер знакомит народ с новым командующим КФО-Ра. Я произнесла фамилию Шустера громко, как будто зову его, потому что в апартаментах не оставалось никого, кроме Шустера и все более сильного стука в дверь. Подкрасилась, с улыбкой ожидая прихода руки, стучащей в дверь...
– Хелло, – произнес сержант Militer Police.
– Это вы, сержант? Пожалуйста.
– Извините, что так рано, еще только полдень...
– Что вы, самое время для виски!
– Нет, самое время спросить про капитана Гарольда.
– Окно, – ответила я.
– Сбежал? – спросил сержант.
– Карниз... – продолжила я, забавляясь. – Когда?
– Когда я проснулась, его уже не было.
– Спокойно ли он спал?
– Не знаю, я спала в соседней комнате. Когда я несколько минут тому назад зашла сюда, чтобы спросить о планах на сегодняшний день... Вы знаете, я ведь всего лишь переводчица капитана Гарольда Кина...
– Я заходил в вашу комнату, что рядом с апартаментами Гарольда, простите, – капитана Гарольда...
– Вы полагаете, я спала здесь?
– Нет, я всего лишь хотел просить вас передать капитану Гарольду Кину приказание немедленно явиться к генералу Джексону.
– Вы знаете, я пошутила, когда вам сказала про карниз.
– Я догадался, – ответил сержант.
Мы оба все время смеялись над собственными словами. Мне вдруг пришло в голову, что лучше бы этот сержант нарисовался на лугу перед овцами. Он был покрасивее Гарольда, лучше одет и пах хорошим шоколадом.
– Присаживайтесь, – сказала я.
– Увы, не имею права, поскольку отныне эти апартаменты принадлежит не капитану, – в дверях ждет мадемуазель Тереза.
В дверях показалась полная женщина, совсем как имя Тереза, когда его произносят полными губами, – толстое слово, по крайней мере, так мне кажется, в то время как слово «сержант» напоминает мне мост – так и вижу, как по его буквам бегут дети.
Тереза в дверях – толстое слово – вежливо попросила ключ от «моей» комнаты. Я бросила его в сторону Терезы, совсем как ключи, которые бросил мне Иован, покидая кафану, – ключи, полет которых завершился не в моих руках, а у Рекса. «Что же, – пронеслась у меня мысль, – остается мне кухня Рекса».
Сержант, играя красивыми глазами, объяснял мне тоном гида:
– Мадемуазель Тереза, переводчица майора Шустера, займет вашу комнату, в то время как майор Шустер поселится в апартаментах бывшего капитана...
