снедь, выгружаемую мной из пакетов.
Я все-таки заглянула в холодильник: там еще оставались яйца, немного молока, замороженные овощи. Пошарив в шкафах, я нашла сахар, муку и растительное масло. Духовка включилась без проблем. Ну, поехали…
Мужики бросили свои дела и с интересом наблюдали, как я наливаю молоко в муку, взбиваю яйца, режу хлеб, открываю банки, запихиваю в духовку пирог, а в микроволновку — блинчики с мясом. Гр-р их любит, и у меня всегда есть запас в морозильнике. Через двадцать минут пирог (особо быстрый рецепт — тесто жидкое, как на блины, а наполнение — овощи) готов, чайник закипел, а стол накрыт.
— Прошу, — сказала я. — Садитесь!
— А шеф? — хором взвыли подчиненные.
— А шеф уже здесь… Чем это у вас тут пахнет — я даже проснулся… — Гр-р выглядел вполне бодро.
Штирлиц какой-то — полчаса спит…
— Нина, — Гр-р подмигнул мне, — если у тебя еще и коньячок есть в заначке, я буду тебя носить на руках всю оставшуюся жизнь…
— Ой, смотри… Не я это сказала… Да еще при свидетелях, — я достала из пакета бутылку.
А то я не знаю, что мужикам надо…
— Все, шеф, — пробасил довольный Толик. — Ты пропал…
Обед прошел как нельзя лучше. Мужики смели все, и Толик с Витьком пошли курить на улицу. Я мыла посуду, а Гр-р мне мешал, целуя сзади в шею — мое слабое место, я таю и могу наделать глупостей…
— Я не знал, что это на тебя так действует…
— Еще есть места…
— Покажешь?
— Вот еще, сам ищи…
— Пойдем прямо сейчас…
— Не выйдет — ребята уже возвращаются…
Потом мы сидели за столом, и я разглядывала письмо. Наклеенные вкривь и вкось разномастные буквы, вырезанные из рекламных проспектов и глянцевых журналов — не из газет:
'Сергей, посмотри на меня! Зачем тебе шлюха? Чем она лучше? Я более достойна любви. Купи и мне дом и приходи меня любить. Не послушаешься, передушу всех твоих девок, как крыс. Начну с твоей нынешней'.
Подписи нет.
Я держала в руках листок из школьной тетрадки в клетку, а видела буклеты и журнальные обложки с дырками. Я могла сказать, как называются журналы и о чем речь в проспектах. А еще я знала, что смогу найти эти журналы точно так же, как фотографии с прадедушками, стоит протянуть руку…
Тут послышался шум мотора, и во двор въехала машина. Вернулся хозяин дома, ровесник Гр-р, но совершенно седой. Загорелое лицо и серебряная шевелюра — этот контраст делал мужика внешне интересным. Нас представили: Сергей — Нина.
После обычных 'Как дела?', 'Что нового?' Гр-р попросил Сергея принести что-нибудь из вещей Гали.
— Лучше, если я посмотрю ее комнату, — вмешалась я.
— Нет проблем… — и хозяин повел нас наверх.
— Вот Галина комната. Моя спальня рядом. Это чтобы не будить Галю — мне часто приходится уезжать ночью или возвращаться…
Я нажала на свою синюю кнопку, перед тем как переступить порог, и сразу поняла, что Гали в живых нет. Черный квадрат, черный квадрат, черный квадрат — до чего бы я ни дотронулась. Для верности я подошла к туалетному столику и взяла в руки щетку для волос… Черный квадрат.
Гр-р внимательно смотрел на меня. Я транслировала ему то, что я увидела. Громов удивился — это было заметно по его взлетевшим черным бровям, — но понял, что я ему передаю. Конечно, говорить Сергею о том, что Галя мертва, преждевременно. Мы вернулись на кухню и, оставив Сергея в доме, вчетвером отправились 'в город' — как выразился Витек.
Скоро я буду держать в руках журналы с дырками на обложках. Откуда я это знала? Может быть, опять виноват привкус медной монеты?
Мы потихоньку брели мимо одноэтажных, а потом двухэтажных домиков, мимо скверика с березами, мимо скамеек без досок на сиденьях. Парикмахерская…
— Зайдем? — сказала я Гр-р.
— Ну, зайдем, раз тебе нужно…
Толик с Витьком опять схватились за сигареты, а мы с Громовым вошли внутрь.
Два зеркала и два кресла перед ними, сушуар, засыхающие герани на окнах. Два разнокалиберных стула для ожидающих очереди посетителей — если таковые появятся. Но, похоже, последний клиент был здесь в прошлом году. На одном стуле — пачка разноцветных журналов вперемешку с рекламными буклетами и проспектами. Я вытянула из пачки один журнал и показала его Гр-р. Обложка изрезана ножницами.
— Так, уходим, не привлекая внимания, — тихо сказал Громов, и мы вышли.
— А почему мы не дождались парикмахера?
— Потому что можем спугнуть того, кто нам нужен… Все. Возвращаемся. Толя, остаешься на объекте. Витя, узнай у ментов, нет ли трупа, и что это за заведение… Я буду на связи.
Здоровенный Толик умудрился слиться с кустами на противоположной стороне, Витек двинулся дальше в центр, а мы развернулись и зашагали в сторону дома Устюжанина. Через пятнадцать минут мы уже попрощались с хозяином, Громов закинул сумку в джип, подсадил меня, и мы отправились домой, в Энск.
— Трусики не пригодились, — со вздохом сказал Гр-р.
— Подожди, еще не вечер…
— Как же не вечер — когда вечер…
Действительно, солнце село за лес, скоро станет совсем темно.
— Но не вечер жизни…
— А что у нас?
— У нас утро. Мы с тобой всего-то неделю вместе…
— А у меня чувство, что ты была всегда, и меня до тебя не было…
А про Соньку все равно ни звука… мужики, ну как им верить?
Мы благополучно доехали до Энска, если можно назвать благополучным возвращение в молчании.
Из темной прихожей на нас смотрели четыре глаза — четыре зеленых огонька. Но Гр-р видел всего два огня — только кошачьи глаза. То, что глаза домового светятся в темноте, для меня было сюрпризом.
Я зажгла свет, Морковка тут же оказалась на плече Громова и уткнула свой нос ему в ухо.
— Скучала, моя маленькая, скучала, моя рыбка, скучала, моя птичка… — Гр-р чесал Морковку за ухом, и оба были в полном восторге от процесса.
— Ты, Громов, все-таки определись, кто на тебе сидит… — проворчала я, копаясь в сумке.
Приходится признать, я ревную Гр-р ко всему, что шевелится…
Я оставила Громова дожидаться меня на диване и дремать под телевизор, а сама закрылась в ванной, чтобы с маской на физиономии отмокнуть в соленой воде, — женщина в моем возрасте не должна манкировать косметическими процедурами. Зеркало, в которое я посмотрелась, чтобы убедиться, что мои старания по улучшению внешности не напрасны, запотело. Я собралась протереть его, и, глянув на стекло сбоку, увидела буквы, будто написанные дождем: ТЮНЯ. Вот, значит, как моего домового зовут… Из-за полотенца подсматривала мохнатая рукавичка. Ну, что ж, Тюня, будем жить вместе… Оказывается, бывают домовые — девочки.
Но Громову о Тюне знать не надо — у меня и без нее странностей хватает.
