думать, что угодно… В таком случае, у тебя тоже есть повод для ревности: я позавчера целовалась с Закревским — губернатор звал меня замуж. А потом — с Сурминым, потому что он мне понравился еще в прошлый раз. Я, конечно, была Анной, но чувствовала их губы, руки и все остальное так же, как все твое, когда ты целовал меня — Нину… И больше я тебе ничего не скажу… Можешь теперь сколько влезет воображать, что я делала с каждым из этих восхитительных мужчин потом — после поцелуя…
— Удар ниже пояса…
— А выше пояса ты не чувствителен…
Я отвернулась от Громова — чтобы ненароком не прочитать его мысли.
— Я был уверен, что ты всегда знаешь, о чем я думаю, ты же умеешь…
— Мне это ни к чему… Я не собираюсь… не собиралась тебя контролировать. Мне достаточно того, что ты сам скажешь… Или о чем я догадаюсь обычным путем, как все, без магии и чертовщины…
— И ты не заглядывала мне в череп — или как там это происходит, когда читают мысли?
— Ни разу…
— А тогда, в Карасике, помнишь, ты сказала про SMS от Шпинделя?
— Это не было чтением мыслей — я делаю это иначе, чем случилось в Карасике. Там я просто ЗНАЛА. И не только о тебе. Например, что Клава твою чашку в тот день разобьет… А с тех пор, чтобы мысли прочитать, мне надо нажать на синюю кнопку.
И я рассказала Гр-р о синей кнопке и о том, что хочу как можно реже прибегать к своим паранормальным способностям, потому что стремлюсь к обычной человеческой жизни.
— А зачем ты тогда посещала 1909 год? Это далеко за рамками обычной жизни…
— В первый раз это произошло случайно. А во второй — я сбежала от мук ревности, потому что больше некуда было скрыться — запасного аэродрома в азиатской стране у меня теперь нет…
— А я усугубил…
— Да.
— Соня звонила, чтобы предупредить насчет тебя: она сказала, что ты ведьма, опоила меня чем-то, околдовала, и теперь я вроде зомби — делаю все, что тебе захочется. Я ей, видите ли, небезразличен по старой памяти, и Шпиндель беспокоится, потому что знает, на что ты способна… Я их послал… Ты мне веришь?
— Не очень.
— Почему? — Гр-р задумался и сам себе ответил:
— Наверное, потому, что я не сказал тебе всего об этой истории с письмами… Да еще с мужиками без тебя встретился… Как там говорится? Единожды солгав — кто тебе поверит? И что, теперь никогда не будет, как раньше?
Я никогда не говорю 'никогда'. А потом, если честно, я рассказываю Гр-р тоже далеко не все. Например, о нашем домовом он не знает… Да мало ли…
Мы все еще стояли в дверях.
— Нина, ты, правда, хочешь уйти?
— Нет, Громов, я хочу быть с тобой…
Это я сказала ему на ухо. Пришлось встать на цыпочки и наклонить его лысую голову. Еще я подышала ему в ухо — теперь-то я знаю, где его кнопка 'Пуск'…
— Все. Я понял, как надо… Я делаю тебе предложение — выходи за меня… Если ты согласна, завтра утром мы идем в загс. У меня там блат, и нас моментально поженят. Потом можем устроить грандиозное торжество — фата, куча родственников и море водки.
— Громов, не смеши людей! Кто в нашем возрасте женится?
— Я! Я хочу, чтобы у тебя был документ, подтверждающий твои права на меня.
— Можно подумать, свидетельство о браке тебя остановит, если встретишь какую-нибудь Соню…
— Не увиливай… Ты выйдешь за меня?
— Мне надо посоветоваться с кучей родственников…
— Какие родственники? У тебя один сын… Мы с ним в сговоре… Пока ты ездила завершать свои дела и набивать контейнер вещами, мы нашли общий язык, я попросил у него твоей руки и получил согласие…
— И оба молчали, что знаете друг о друге?
— Ты бы на меня разозлилась…
— А ты за меня не думай… И потом, у меня еще есть родственник — Шпиндель, ты сам сказал…
— О Вовке потом поговорим. Я не понял, ты согласна?
— А твоя дочь?
— Моя теща сделала все, чтобы у меня с моей дочерью не было никаких контактов — сначала из-за моего пьянства, а потом из принципа. Дочери я периодически посылаю деньги — и все довольны. Теперь скажи, ты согласна стать моей женой?
И он еще спрашивает!
Наплевать, что дупондий напомнил о себе противным привкусом… Я что, не могу выйти замуж? Ну и пусть, что безрассудно… Рассудочность не зажигает кровь, как сказал поэт. Что я теряю, кроме одиночества?
3. Новости из Закарска.
Не дав мне переодеться, Гр-р потащил меня в кафе — есть повод, как он выразился. По-моему, ему просто надо было увести меня из конторы.
В кафе мы не попали — все столики были заняты. Этому обстоятельству я была очень даже рада, потому что ни в какое кафе идти не хотелось. Над Энском светило солнце, асфальт был уже сухой, а сквозь дощатые тротуары окраинных улочек пробивалась первая травка.
— Гриша, я все равно не понимаю, почему ты хочешь жениться на мне. Разве так, как сейчас, плохо? Что изменится?
— Не понимаешь — и не надо…
Мы уже стояли на набережной, когда Гр-р спросил:
— Ты на мосту когда-нибудь целовалась?
— Смеешься? Я настоящие мосты видела, можно сказать, только в кино. Ну, в молодости, когда была в Питере… Ну, в Праге — год назад… Но там целоваться было не с кем…
Мы поднялись на мост, и Гр-р долго меня целовал — на виду у всего Энска и под порывами весеннего ветра, на высоте трехэтажного дома над рекой, мутная вода которой все еще несла обломки льда и всякий мусор. Если бы не Гр-р, я свалилась бы в реку — так кружилась голова.
Мы вернулись домой, когда солнце почти село, а тени от деревьев стали длинными-длинными. Морковка опять устроила забег по стенам в стиле mad cat. Тюня не отставала, на этот раз цвет ее шубки — или как там это у домовых называется? — был голубоватым. Наверное, оттягивается за годы, проведенные в черной плюшевой жакетке…
Когда сытый и поэтому благодушный Гр-р развалился на диване, положив голову мне на колени, я спросила, какие новости из Закарска.
— Как было хорошо… Я уже забыл про все на свете, и надо же так все испортить… Зачем тебе знать про Закарск?
— Я разве не в деле?
— В деле, в деле… Нашли труп Галины Беловой, той самой, что пропала, сожительницы Устюжанина. В трех километрах южнее Закарска, на обочине дороги. Задушена своим вязаным шарфом. Менты этим занимаются. Сегодня ее привезли в Энск — завтра вскрытие.
— А с парикмахерской что?
— Парикмахерская принадлежит Наталье Клочковой, которая вот уже месяц находится в Москве на курсах по подготовке стилистов-визажистов-косметологов и еще кого-то. Алиби железное. В отсутствие хозяйки делами заправляет помощница, парикмахер Вероника Григорьева. Та еще баба — бросает парикмахерскую открытой и шляется по окрестностям в поисках дармовой опохмелки. Журналы, сказала она, перед своим отъездом принесла Наташка, а были ли в них дырки, она не в курсе. Судя по всему, к делу
