- Подумаешь, нерожденный мертвой! - не выдержав, воскликнула Мати. - Я вот - рожденная в пустыне!
- Это не одно и то же, - качнула головой старуха, с неодобрением глядя на девочку, которая осмелилась вмешаться в разговор взрослых - не доросла еще!
- Но она в чем-то права… - задумчиво проговорила Лина.
- В чем! Ну, в чем!
- Закон…
- Одно дело закон каравана, который можно принимать, а можно и нет. Вот как мы это сделали. А другое - порядок вещей. Единый для всей природы! Где это видано, чтобы живое рождалось у мертвой!
- Да… Верно… - с ней согласились почти все. Даже стоявшие поодаль рабыни, прислушивавшиеся к их разговору, закивали головами.
- Ну не знаю, - даже Лина была готова сдаться.
И только Мати продолжала упрямо стоять на своем:
- Все это ничего не значит! И вообще, - торопливо, боясь, что ее прервут, не дав договорить, даже не сказала - бросила она, - раз Гор, - ей страстно хотелось сказать - 'Шамаш', но она готовила эту фразу заранее, а потому назвала Его так, как было нужно, - считает, что малыш должен жить, значит, его рождение нужно миру!
Караванщицы промолчали, лишь - кто просто строго, а кто и с укором глянули на девушку. Что бы там ни было, никто не должен идти против воли Хранителя. Можно думать что угодно, бояться чего угодно, но раз этого хочет их Хранитель - быть посему.
А уже через мгновение до слуха всех донесся звук, заставивший людей вздрогнуть, повернувшись лицом к повозке рабынь. Это был крик младенца, громкий и звонкий, возвещавший миру о приходе в мир новой жизни.
Однако никто не трогался с места. Люди продолжали стоять, ожидая… Вот, наконец!
Полог дрогнул, отодвинулся, выпуская из повозки Хранителя, который, спрыгнув в снег, огляделся, на несколько мгновений остановил взгляд на Мати, а затем, прежде чем та успела что-то спросить, отвернулся и быстро зашагал в сторону хозяина каравана.
- Все, - проговорил он.
- Значит, рабыня умерла, но, несмотря на это, ее ребенок появился на свет… - не то чтобы Атен осуждал Гора за то, что тот сделал, а он был совершенно уверен, что без помощи наделенного даром малыш так бы и остался за гранью миров. Упаси его боги, меньше всего на свете ему хотелось хотя бы в мыслях пойти против воли Хранителя. 'Хватит того, что я уже успел натворить в своей жизни! Нас достаточно сурово наказали, когда мы пошли против мага своего города и то, что в караване чудесным образом появился Гор не означает, что боги простили нас. Они просто, в милости своей, дают нам шанс исправиться, заслужить Их прощение, - и, все же…
Хозяин каравана не мог сказать, что его обрадовало случившееся. - Сколько же теперь будет проблем… А сколько сомнений и страхов… Ох, жизнь, жизнь… И почему ты так не любишь покоя?' - Мальчик? - он почему-то был в этом совершенно уверен.
- Да, - кивнул Хранитель.
- И что теперь?
- Будет жить.
- Я не об этом. Что делать-то? У него ведь никого нет. А приемную семью найти будет трудно… Конечно, если ты прикажешь, люди примут его…
- Я не стану никого заставлять делать то, чего они не хотят… - на миг он замолчал, вздохнул устало, а потом продолжал: - У нас ведь есть свободная складская повозка?
- Сколько угодно! Мы всего в нескольких днях от города, и…
- Я устрою в ней все… Фейр и Лигрен помогут.
- Фейр - старуха, и…
- Можно обойтись и без кормилицы. Оленье молоко достаточно питательное.
- Я не об этом, Гор. Она - ровесница Нинги. Сколько ей осталось жить? Пару лет. А дальше что?
Гор качнул головой, а затем тихо, так, чтобы его слышал лишь задавший вопрос, ответил:
- Мальчик недолго пробудет в караване.
Атен не стал больше ни о чем спрашивать. Опустив голову, он вздохнул, решив, что Хранитель имел в виду скорую смерть ребенка.
'Что же, - конечно, это было неправильно, но он обрадовался такому повороту судьбы. - Так будет лучше для всех…' Он даже улыбнулся - едва заметно, краешками губ. А уже через несколько мгновений эта улыбка превратилась в гримасу раскаяния и сожаления.
Между тем направившийся к повозке, собираясь вернуться к малышу, Гор обронил:
- Этот ребенок наделен магическим даром.
И все, кто услышал его слова, одновременно вздохнули, уже не зная, ненавидеть им новорожденного, бояться его или радоваться тому, что в караван пришло новое чудо.
Глава 2
По черному, бескрайнему небу шествовала в окружении своих верных спутниц-звезд луна, не спуская с земли задумчивого взгляда больших, чуть раскосых, как у снежной волчицы, глаз. И Мати, сидевшей, задрав голову, на месте возницы, казалось, что вся жизнь с ее суетой и заботами, покинув уснувшую под снежным одеялом землю, переместилась туда, на небо. Это была ее первая ночь в неведомом мире нового сна - долгая ночь, пришедшая на смену дню, показавшемуся ей длиннее целой вечности.
Странно. Она была в своем караване, в окружении дорогих ей людей, и, несмотря на это, чувствовала себя несчастной и одинокой. Она оказалась совсем одна, наедине со своей грустью и сомнениями. Ни Сати, благополучно обретшей семью еще до того, как в том, другом мире они с Мати подружились, ни снежных волков, которых здесь никто никогда не видел, разве что в своих фантазиях, рожденных легендами и сказками…
Нет, конечно, в этом мире у нее были друзья и подруги. Из младших. Они даже вечером звали ее на какие-то посиделки. Но девушка не пошла. Ведь для нее-то они были всего лишь спутниками, более того - теми, с кем она не могла даже разделить воспоминания, за исключением разве что памяти о случившемся накануне. Был отец…
Он тоже звал ее к себе… И ей так хотелось, словно маленькой девочке, прижаться к нему, ища успокоение у него на груди. Но стоило Мати лишь раз заглянуть ему в глаза, как она поняла - ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что во взгляде хозяина каравана была озабоченность. Должно быть, он углядел в поведении, словах дочери слишком много странностей и хотел выяснить, все ли с ней в порядке или пришла пора звать лекаря…
Мати тяжело вздохнула. Еще совсем недавно все, о чем она мечтала, это увидеть родных, оказаться рядом с ними, и вот теперь, когда ее мечта, в сущности, исполнилась…
'Они очень изменились. А я - нет… Или, наоборот, они остались прежними, такими, какими были до прихода бога солнца, а я изменилась… Не важно. Главное, что я - другая. Не такая, какой была… стала Мати этого мира. И стоит мне подпустить кого-нибудь к себе ближе, чем на одно слово, все сразу заметят подмену. И хорошо, если решат, что я просто заболела. А ведь могут и подумать, что я - демон, вселившийся в человеческое тело…' Ей стало холодно от одной мысли о том, что ждало ее в этом случае. Изгнание демона - жуткий обряд. Она читала о нем одной из легенд. Служители снимали с одержимого все одежды, обрезали волосы, мыли соленой водой, потом - окатывали кипящей кровью только что зарезанного оленя и водили, читая молитвы, вокруг храма с рассвета до самого заката. Только после этого человек считался очищенным и ему позволяли вернуться в свою семью, чтобы родные дали новое имя взамен того, которое стало известно демонам.
'Имя! - ее прошиб холодный пот, душа так затрепетала в груди, что, казалось, была готова расстаться с телом. - Ведь демоны знают мое имя! Раз оно известно их повелителю… Пусть краткое, но если в
