— Его имя пишется через «си», — сказал я.
Сьюзен повернулась на бок, спиной ко мне, и замолчала. Я выпил еще немного кофе. Легкое гудение кондиционера казалось весьма громким. Я просил вместе с завтраком принести номер «Стандард таймc» Нью-Бедфорда и сейчас, в тишине, взял его и развернул на разделе частных объявлений. Мое объявление было на месте. «Сестры, позвоните мне по 937-1434. Пам». Я просмотрел спортивные страницы и допил кофе. Двенадцать десять. Сложил газету и положил на сервировочный столик.
— Мне пора, Сьюз.
Она кивнула, не поворачиваясь.
Я встал, надел солнечные очки и открыл дверь.
— Спенсер, — сказала она, — я не хочу, чтобы мы сердились друг на друга.
— Я тоже. — Я все еще держался за ручку двери.
— Возвращайся поскорее. Я очень скучаю, когда тебя нет рядом.
— Я тоже. — Оставил дверь открытой, подошел к ней и поцеловал в щеку. Она повернулась на спину и посмотрела на меня. Глаза ее были мокрыми. — Бай-бай, — сказал я.
— Бай-бай.
Я вышел, закрыл дверь и поехал к дому Харва Шепарда, чувствуя себя как-то странно.
Не знаю, был ли я испуган, но Шепард испытывал такой страх, что не мог справиться со своим лицом. Кожа была чересчур сильно натянута на костях, он часто что-то сглатывал, довольно громко, пока мы ехали по Мейн-стрит к «Холлидей Инн».
— Тебе совсем не обязательно знать, что я затеял, — сказал я. — Мне кажется, тебе самому будет лучше, если ты ничего не будешь знать. Пойми только, что я кое-что придумал и запустил в действие, и это, возможно, поможет тебе выпутаться из сложной ситуации.
— Почему ты не можешь рассказать мне о своем плане?
— Потому что там используется некоторое жульничество, а тебе, кажется, сейчас не до него.
— Возможно, ты прав.
Окна номера на втором этаже, в котором поселился Хоук, выходили на бассейн. Он сам открыл дверь, после того как я постучал, и мы с Шепардом вошли. Справа на бюро стояла разнообразная выпивка, на одной из кроватей валялся худой парень, читающий «Уолл-стрит джорнел». Кинг Пауэрс сидел за круглым столом, сложив руки на краю стола, перед ним лежала открытая папка. Все как в театре.
— С кем это ты пришел? — спросил Пауэрс безразличным голосом.
— Мы — друзья, — ответил я. — Всегда ходим вместе.
Пауэрс был высоким мужчиной с мягкими чертами лица, бледной кожей и рыжеватыми волосами, они были достаточно длинными и подчеркивались курчавыми бакенбардами. В одежде он, похоже, придерживался вольного стиля. Свободный костюм в темно-бордовую клетку, белый ремень, белые туфли, белая шелковая сорочка, воротник которой выпущен на лацканы пиджака. На шее, на кожаном шнурке, висел бирюзовый наконечник стрелы, торчащий прямо вперед, будто в насмешку над собеседником.
— Я не просил тебя приводить друзей, — сказал Пауэрс Шепарду.
— Вы будете рады, что он так поступил, — заметил я. — Я принес вам такое, от чего ваш ридикюль распухнет от денег.
— Я не пользуюсь ридикюлями, — буркнул Пауэрс.
— О, — сказал я, — простите. Я подумал, что на кровати лежит ваша любовница.
За моей спиной Хоук пробормотал:
— Черт меня возьми.
Парень на кровати оторвал взгляд от «Уолл-стрит джорнел» и нахмурился.
— Хоук, — сказал Пауэрс, — гони его в шею.
— Это — Спенсер, — объяснил Хоук. — Я вам о нем рассказывал. Любит пошалить, но вреда никому не причиняет. По крайней мере, не всегда.
— Хоук, ты меня слышал. Я сказал — выкини его.
— Он говорит о деньгах, Кинг. Возможно, вам стоит послушать.
— Ты на меня работаешь, Хоук? Делай что тебе говорят.
— Нет. Я делаю только то, что хочу. Никогда не делаю того, что мне говорят. Как и старина Спенсер. Можешь весь изораться на него, но он и пальцем не пошевелит, чтобы сделать то, чего не хочет делать. Вы с Мейси лучше выслушайте его. Он говорит о деньгах и, вероятно, не шутит. Если вам не понравится то, что он скажет, я выведу его.
— Хорошо, хорошо. Ради Бога, давайте послушаем. Выкладывай.
Лицо Пауэрса слегка покраснело. Он тяжело смотрел на меня. Мейси сел на кровати и опустил ноги на пол. В левой руке он по-прежнему держал «Уолл-стрит джорнел», заложив указательным пальцем нужное место.
— О'кей, Кинг. Во-первых, Харв сейчас не может рассчитаться.
— Тогда его задница превращается в травку, а я становлюсь косильщиком, — сказал Пауэрс.
— Стильно, — восхитился я.
