большой силой. Впрочем, не будем залезать поперед батьки в пекло. Пусть выскажется эксперт.
Обнаружив полное сходство мысленного анализа, они вернулись в кабинет, вполне удовлетворенные.
- Значит, так, - сказал Крелин, бережно собирая осколки колбы под тягой. - Здесь проводилась экстракция с помощью водяной бани. Судя по всему, процесс протекал достаточно длительно, по крайней мере до тех пор, пока не выкипела вода. Затем колба лопнула и произошел взрыв. Лишь по счастью не случилось пожара. Нагревательная спираль перегорела в нескольких местах.
- Что именно экстрагировалось и чем? - спросил Люсин, поднося к носу помутневшую стекляшку.
- Какое-то корневище, - с сомнением, склонив голову к плечу, ответил Крелин. - Предположительно - спиртобензолом. Окончательный ответ даст лаборатория.
- Вам понятно, товарищи? - спросил Гуров, делая торопливые пометки в блокноте.
- Чего же тут непонятного? - отозвалась Таня. - Мы бензол по химии проходили. Це-шесть-аш-шесть. До сих пор помню.
- Вам хорошо, вы, наверное, отличницей были, а я так все перезабыл, посетовал Люсин.
Крелин, по опыту знавший, как глубоко тот влезает в проблемы, связанные с криминалистикой, деликатно отвел глаза.
- Что бы еще ты счел необходимым отразить в протоколе, Яша? - спросил Люсин, сосредоточенно глядя себе под ноги. - Пробка от колбы нашлась?
- Да, я обнаружил ее в связке травы, что сушилась над печкой, утвердительно кивнул Крелин. - Товарищи видели.
- Соскребы делать не будешь? - Люсин критически оглядел забрызганный потолок.
- Нет необходимости. Зная характер жидкости и объем, легко рассчитать силу взрыва.
- Ясно, - удовлетворенно кивнул Люсин, но тут же озабоченно нахмурился. - А температура?
- Пока в бане оставалась вода - сто градусов, а потом не выше температуры кипения жидкости, - обстоятельно пояснил эксперт.
- Наука! - Караулкин почтительно поднял палец. - Выходит, авария у Егора Мартыновича произошла, я так понимаю?
- Верно, отец, - скрывая улыбку, подтвердил Крелин.
- Ну, а он-то куда подевался? Сам, так сказать... Не в окно ж вылетел, прости господи?
- Эка! - осуждающе покачала головой Степановна. - Так они тебе и скажут. - И губы поджала в ниточку.
- Придет время, скажем, - пообещал Люсин. - А пока я бы хотел переписать заголовки некоторых книг. Может пригодиться.
За окном, зияющим острозубыми, выгнутыми, как парус, осколками, наливалась синью вечереющая даль.
Оставляя без внимания справочники и монографии по специальности, охватывающие чуть ли не все ответвления необозримой химической науки, Владимир Константинович сосредоточил внимание на старинных изданиях, отсвечивающих золотым тиснением кожаных корешков. Вместе с фотокопиями у него получилось около двухсот наименований.
Судя по всему, Георгий Мартынович Солитов был широко и всесторонне образованным человеком. Лишь с помощью его рукописных пометок Люсину удалось кое-как выполнить поставленную задачу. И немудрено, потому что китайские иероглифы, равно как санскритские и тибетские буквы, оставались для него тайной за семью печатями. Как, впрочем, и для подавляющего большинства людей. Не исключено, что и сам Солитов не владел редкими восточными языками и пользовался услугами переводчиков. Но как бы там ни было, а его комментарии, выполненные бисерным каллиграфическим почерком, обильно уснащали фотокопии рукописей: знаменитой 'Бэн-цао-ган-му'* Ли Шичженя, древнеиндийской 'Яджур-веды'**, тибетской 'Жуд-ши'***.
_______________
* 'Основы фармакологии'.
** 'Наука о жизни'.
*** 'Сущность целебного'.
С рукописью Диоскорида, отснятой со средневекового пергамента, разобраться было куда легче. Это название Люсин перевел на свой страх и риск как 'Лекарственные вещества'. Сумел разобраться он и с книгами Раймунда Луллия, Теофраста Бомбаста Парацельса фон Гогенхейма, Альберта Великого и Николая Фламеля, иногда писавшего, к радости неопытного переводчика, по-французски. Что же касается 'Изборника Великого князя Святослава Ярославовича', переписанного в 1073 году с болгарского свитка, то с ним Владимир Константинович разделался, что называется, шутя.
Изданную в 1789 году в России книгу 'Врачебное веществословие, или Описание целительных растений, во врачестве употребляемых' он даже решил включить в список для временного изъятия. Ведь именно это, составленное все тем же Максимовичем-Амбодиком сочинение, буквально раскрытое наугад, дало ключ к пониманию малознакомого старшему оперуполномоченному МУРа слова 'вертоград'. Узнав, что загадочный вертоград означает и сад, и огород, и одновременно травник, Люсин не только уяснил существо одноименного труда, переведенного в семнадцатом веке Николаем Булевым, но и нашел единственно подходящее определение для ботанических изысканий Георгия Мартыновича. Огороженный дощатым забором земельный участок, где произрастали зелейные коренья и травы, столь поразившие люсинское воображение, и был самый что ни на есть доподлинный вертоград.
- На дворе уже ночь, поди, и ветер поднялся, - заметил Борис Платонович.
- Ветер? - не понял Люсин, возвращаясь из своего далека. - Какой еще ветер?
- А вы посидите здесь часик-другой, тогда узнаете, - желчно поежился Гуров. - Ишь задувает...
- Задувает, говорите? - Люсин задумчиво закусил губу. - Аглая Степановна, голубушка. - Просветленный внезапной догадкой, он подступил к старой домоправительнице: - Как говорится, не в службу, а в дружбу, откройте-ка на минуточку входную дверь.
- Это еще зачем? - Она не двинулась с места.
Остальные - кто недоуменно, кто, словно прислушиваясь к чему-то, уставились на него.
- Ну пожалуйста, бабушка...
- Ведь не отвяжется, будь ты неладен!
Она тяжело поднялась и зашаркала к выходу. В наступившей настороженной тишине было слышно, как звякнуло в сенях неловко задетое ведро. Затем заскрежетал засов и ржаво заскрипели давно не смазанные петли. И тут же холодный порыв из окна подхватил с таким трудом разложенные бумаги, закружил их вокруг печи, отозвавшейся утробным урчанием. Распахнутая дверь подалась и вдруг захлопнулась с пушечным выстрелом, прокатившимся по всему дому.
- Вот вам и первый ответ, - сказал Люсин, отмыкая защелкнувшийся при ударе замок. - Спасибо тебе, Степановна! Можно закрыть.
Глава третья
___________________________________
БОЛОТНОЕ ЗЕЛЬЕ
Условившись встретиться с Гуровым на 'нейтральной почве' - возле ЦУМа, Люсин заглянул в охотничий магазин на Неглинной, где и приобрел полсотни дефицитных латунных гильз калибра тридцать восемь к своему бельгийскому ружьецу. Забирая у продавщицы мелодично позвякивающую картонную коробку, он мысленно выругал себя за бездумную импульсивность, ибо патроны да и само ружье были ему совершенно без надобности. За всю жизнь он ходил на охоту раза три-четыре - не более. Причем со времени последней вылазки благополучно минуло шесть лет. Промерзнув тогда двое суток на озере, он подранил чирка, который то ли упал далеко в воду, то ли затерялся в камышах. Одним словом, неудобный сверток - к гильзам незаметно добавилась банка пороха и дробь - лишь обременял руки, ничего не обещая душе.
Гуров уже ожидал на скамейке, дымя сигаретой и печально поглядывая на очередь за пирожками. На покупку, которую Люсин деликатно отодвинул подальше, он не обратил никакого внимания.
- Напрасно вы не согласились навестить нас, Владимир Константинович, - упрекнул он. - Могли бы пообедать вместе. У нас, между прочим, недурно кормят.
- Едал я за прокурорскими столами. - Люсин не удержался и чихнул на выкатившееся из-за крыш солнышко. - Больно уж захотелось на свежем воздухе посидеть.
Гуров покосился на него и скептически хмыкнул.
