роль студии, и от одного его вида у нее скрутило живот.
Когда-нибудь она вернется сюда. Она откроет дверь в студию и увидит отца. Но не сегодня.
Она двинулась вдоль домов, прошла ровно шесть кварталов, открыла дверь в школу, с осторожностью наблюдая за снующими туда-сюда людьми, и увидела ту же секретаршу за тем же самым столом, и Кэт была готова поклясться, что в той же самой одежде, что и двадцать лет назад.
Кэт почувствовала себя ужасно, потому, что не могла вспомнить ее имя. Впрочем, как выяснилось, в этом не было надобности.
— Она здесь, — бросила женщина через плечо.
В ту же секунду появилась тетя Кэт, протянула ей руку и вежливо улыбнулась.
— Я ждала тебя, Кэтрин, — сказала она.
— За тобой должок.
— Ты спутала мне все карты. Между прочим, я беспокоилась о твоем здоровье, — ответила Кэрри.
Мэдлин засмеялась и почувствовала, что ей срочно надо в туалет. Смешно было слышать эти слова от женщины, которая стояла на этой самой кухне три недели назад в свадебном платье, держала вываливающуюся из глубокого декольте грудь и хвасталась, что выглядит как супермодель.
Когда Мэдлин удалось, наконец, успокоиться, она прижала плечом трубку телефона и начала методично взбивать тесто для пирога. Она осваивала новый кулинарный рецепт, в котором в тесто надо было добавить капельку «амаретто». Она была уверена, что десерт выйдет великолепным.
— На самом деле, Кэрри, ты манипулировала мной и выставила меня дурочкой перед Боландами. И теперь за тобой должок. Все просто.
— Я была занята последнее время. Теперь, когда со свадьбой покончено, ты даже не представляешь, как много времени у меня освободилось для других дел. Я осваиваю тайцзы. Я прохожу курс лечения.
Мэдлин фыркнула:
— Это, конечно, здорово. Но какие у тебя планы?
— Планы на что?
— Насчет меня.
Кэрри раздраженно вздохнула:
— У меня, в самом деле, нет времени на этот вздор. На следующей неделе у меня выступление на законодательном уровне на тему предотвращения домашнего насилия.
Мэдлин подавила смешок.
— Кроме того, я начала жизнь с нового листа. И к слову, это ты натравила на меня Мэтта. Ты сплетница, и тебе надо лечиться. Рекомендую курсы анонимных алкоголиков.
Мэдлин закатила глаза и потянулась к буфету за сахаром и жареным миндалем для украшения десерта.
— Мне правда надо идти, — дружелюбно сказала Кэрри. — Береги себя.
— Нет-нет, погоди-ка. — Мэдлин побросала все на стол. Она не станет терпеть такое ни от Кэрри Матис, ни от кого бы то ни было еще. — Может быть, мне направиться прямиком в медицинскую комиссию, чтобы твой секрет немного потерял в весе?
Тишина.
— Я знаю обо всех твоих проблемах, Кэрри. Я убираю после тебя каждый раз, как ты погостишь здесь. И я не дура. Я вынюхиваю повсюду, копаюсь в мусоре и твоем багаже тоже, чтобы картина была полной.
Кэрри задохнулась.
— Если серьезные люди в правительстве узнают, что департаментом здравоохранения управляет подсевшая на эфедрин, страдающая булимией истеричка, то они выпнут тебя из твоего кабинета к чертям собачьим, и покатишься ты колбаской по всему Кентукки.
— Ты не посмеешь угрожать мне, — сказала Кэрри.
— Тогда делай то, что я говорю. Настала твоя очередь выполнять самую грязную работу.
— Это шантаж.
— Нет, — возразила Мэдлин. — Шантажисткой будешь меня называть, когда я всем газетам раструблю, что ты осуждена за сталкерство.
— Откуда ты знаешь про это?
— Окружной секретарь — моя бывшая золовка.
— Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты задействовала все свои таланты и сделала так, чтобы Мэтт Боланд больше не встречался со своей девушкой. А еще я хочу, чтобы ты управилась ко Дню благодарения.
Глава 14
Кэт села на пассажирское сиденье седана Риты Кавано, припоминая, когда же в своей жизни она была более неловкой. Рита все время напоминала Кэт Вирджила посадкой своей головы, тем, как она горбила спину, и еще тем, что она не могла находиться с Кэт в одной комнате.
— Так ты все эти годы жила в Балтиморе?
Кэт устало кивнула.
— Как ты узнала, что я приду навестить тебя сегодня?
— Как я понимаю, ты должна была навестить меня вечером семнадцатого января, в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом, — сказала она, смеясь. — Ведь именно это попросила сделать тебя твоя мать.
— Мне это было не по нраву. Ведь ты угрожала, что меня выгонят из школы, помнишь?
Рита покачала головой:
— Ах, Кэтрин, а ты все такая же самоуверенная и дерзкая, какой была в десятом классе, и слышишь ты только то, что хочешь. В тот день я лишь сказала тебе, что ты можешь посещать уроки до того, как станет виден твой живот. Я вовсе не выгоняла тебя. А это разные вещи.
— Правильно. Моя ошибка.
Рита вела машину в полной тишине, а Кэт собиралась с духом, чтобы сделать то, для чего она сюда пришла.
— Думаю, что ты не станешь отрицать того, что была невероятно жестокой, Рита.
Та взглянула на нее с раздражением.
— Я была ребенком, — продолжала Кэт. — Я была напугана до смерти. А ты беспокоилась лишь о том, как эта история отразится на тебе.
— Не на мне, а на всей семье, Кэтрин. Я беспокоилась о том, как все это отразится на твоих родителях.
Кэт покачала головой:
— Мы говорим о Персуэйшн. Даже если бы нога моя больше не ступила на порог школы, все знали бы, что я беременна.
— Я скажу тебе, в чем настоящая трагедия, Кэт. Она в том, что такая умная девочка, как ты, не смогла хранить свою девичью честь немного подольше.
Это было последней каплей.
— Остановись. Я выйду из машины.
— О, пожалуйста. — Рита махнула рукой. — Только я хотела отдать тебе несколько коробок с вещами матери. Она хотела, чтобы они хранились у тебя. Как только я услышала, что ты в городе, я спустила их с чердака.
Кэт облокотилась на край пассажирского окна и положила ладонь на лоб. Ее удивило то, что мать хотела оставить для нее какие-то вещи. Сентиментальность и Бетти Энн Кавано, по мнению Кэт, были несовместимы.
