Франции с ним союз. А Франция едина, поэтому неизвестно еще, как будет. Какие-нибудь ходы всегда найдутся. Единственная улика - это картотека. Официально ему никто не приказывал передавать ее волкодаву Уэде. Все знали, но делали вид, что ничего не происходит. Умыли руки, короче говоря, соблюли невинность. Но это прежде всего касалось коммунистов. Весьма важное обстоятельство! Если только не случится мировая революция, оно сработает на него. Он хорошо делал свое дело, стараясь не особенно задевать соседей: гестапо, Сикрет Интеллидженс сервис, СИА11. Остается последний камень на шее: агентура. И этого не простит никакое правительство. Даже Народный фронт. Он и сам не понимает теперь, как дал обвести себя вокруг пальца. Сложная и разветвленная паутина элементов АБ, которую его предшественники годами плели с необыкновенным терпением, попала в лапы Бульдога. Хорошо еще, что нет свидетелей. Впрочем, как это нет? Очень даже есть - Конг-оборотень, сам Бульдог и...
Итог получился неутешительным. Но в том и сила точного логического анализа, что, доведя до крайней точки падения, он указывает ранее незаметные тропки наверх. Период растрепанных чувств закончился. Жаламбе отыскал заветный путь.
Опрокинув тазик с остывшей водой, он прошлепал к сейфу, оставляя на розовом драгоценном паркете быстро высыхающие следы. Судя по отпечаткам, у него было плоскостопие. Вынув список явных японских агентов и прояпонски настроенной интеллигенции, он возвратился в кресло, допил неразбавленное 'касси' и, схватив красный, остро отточенный карандаш, начал делать пометки. Сначала вычеркнул матерых профессионалов Волкодава, затем крупных политических деятелей, аристократов, связанных с принцем Дэ, и главарей религиозных сект. В сетях осталась мелкая рыбешка: явно скомпрометированные шпионы, подозрительные иностранцы, наиболее крикливые туземцы и несколько двойников. Эту категорию агентов он отметил особо, потому что знал о близости по крайней мере троих к гестапо. Как раз то, что нужно. Жаламбе злорадно ухмыльнулся.
Проставив гриф секретности, он вызвал дежурного.
- Гастон - Птичья морда, - благодушно проворковал он, - есть работа. Пусть срочно перепечатают и поднимут картотеку. К вечеру должны быть все адреса. Аресты произвести на рассвете.
- Слушаюсь, начальник.
- Постой, - удержал Жаламбе. - Только никакого радио! Ты понял? Японцы давно знают наш код. Пошли людей самолетом: Хайфон, Сайгон, Хюэ и Далат.
- А как же Винь и Намдинь? - спросил Гастон, проглядев список.
- Черт с ними, потом как-нибудь.
- Все одно не успеем.
- Тогда завтра. - Жаламбе устало поморщился. - Только чтобы одновременно. Акция должна быть внушительная - это главное. Если кто и сбежит под шумок - не беда. Усвоил?
- Вполне.
- Тогда валяй... Конг не звонил?
- Как сквозь землю сгинул. Не иначе, ухлопали.
- Почему ты так думаешь? - осторожно спросил Жаламбе. - Хочешь? - Он постучал ногтем по бутылке. - Тогда садись.
- По-моему, коммунисты наступили ему на хвост. - Гастон взял с подоконника термос с колотым льдом. - Не могу без разбавки.
- Он сколько раз уходил... - неопределенно заметил Жаламбе. - Как же это?
- Точно не знаю, начальник. Надо у Виктора спросить.
- Гони его сюда.
'Случай спешит навстречу тому, кто действует', - подумал Жаламбе, оставшись один.
Развинченной походкой вошел хрупкий, изящный юноша с мечтательным лицом поэта. Несмотря на молодость, он восемь лет провел в Индокитае и заслужил репутацию талантливого контрразведчика. Ему поручали всегда наиболее тонкие операции, требующие игры воображения.
- Садись, Виктор. - С грубоватой фамильярностью Жаламбе обнял его за плечи и силой усадил на стул. - Хочешь? Прости, я забыл, что ты пьешь только кофе. Что там за история с Конгом? Я знаю, что Конг переметнулся к Уэде, и был очень удивлен, когда Гастон сказал, будто он опять выплыл. Это верно?
- Не совсем. - Виктор Лефевр откинул со лба прядь волос и небрежно бросил на стол папку. - Собственно, тут все материалы, патрон. Проглядите.
- Давай-ка вместе. Как ты на него вышел?
- Случайно. Цепочка тянется из Пулокондора. - Лефевр не скрывал томления и скуки. - Вы хотите со всеми подробностями, патрон? Началось с того, патрон, что мы перехватили записку. Пожалуй, вам лучше все-таки сначала взглянуть на нее.
- Я не понимаю этой дурацкой азбуки! - вспылил Жаламбе.
- Переверните страницу. Есть перевод.
- 'Был у мамаши. Почта цветов. Любопытный почтальон. Уточнить, не он ли повторил шутку с младшей дочерью. Плохо, если он'. Понятно. - Жаламбе подпер щеку рукой и приготовился выслушать интересную историю. - Кто-то кого-то проверяет. Итак?
- Совершенно верно, патрон. Один наш старый знакомый...
- Постой, Виктор. - С непривычной для него живостью Жаламбе выхватил из папки записку. - Тут только копия. Где же оригинал? Вы взяли связного?
- Боже упаси. Что за кошмарное подозрение, патрон? Я не спускаю с него глаз.
- Отлично, мой мальчик! Именно это мне и хотелось узнать. Но я тебя слушаю, продолжай.
- Ни для кого не секрет, что на Пулокондоре не продается только свобода. Вернее, продается и она, но только за очень большие деньги. Сайгонские ребята поэтому берут на прицел всех визитеров и под благовидным предлогом устраивают им обыск. Порой попадаются любопытные вещицы. Помните, патрон?
- Ты имеешь в виду типографию в джунглях?
- Не только. К сожалению, контрагенты тоже не слишком доверяют продажной охране. К подобной переписке они прибегают в самых крайних случаях, да и то соблюдают большую осторожность. Попробуй разберись в этой белиберде. - Лефевр притворно зевнул. - 'Почта цветов', 'Мамаша', 'Дочка' - экий сентиментальный вздор. Правда, наши живодеры умеют развязывать языки, и порой нам удается узнать, что скрывается за таким лепетом. Но вы знаете, патрон, что я не одобряю подобных методов. Притом они не очень эффективны. Связной или умирает, ничего не сказав, или действительно ничего не знает. Зачем связному знать? Нонсенс. На счастье, в ту пору я оказался в Сайгоне как раз в тот момент, когда задержали паренька с этой запиской. Мне понравился ее инфантильный настрой, и я отпустил курьера, предварительно отчитав за легкомыслие. Остальное, как понимаете, было делом техники. Рассуждая от обратного, я размотал клубок и вышел на старого знакомого. Это некто Нго Конг Дык, монтер из 'Сентраль электрик'.
- Не помню, - наморщив лоб, покачал головой Жаламбе.
- А я помню. Костоломы из второго отдела испортили мне всю игру. Они так отделали бедного мальчика, что пришлось положить его в лазарет. Сейчас он отдыхает на Пулокондоре.
- Далее, - нетерпеливо бросил Жаламбе.
- Далее я взялся за записку. Вновь поднял дело о 'Сентраль электрик' и нашел там милейший групповой снимок костюмированного бала. В костюме цветочного Гермеса был не кто иной, как господин Конг. Все стало ясно. 'Сентраль электрик' - 'Мамаша', а 'Дочь', вернее, дочернее предприятие - 'Юзин электрик' в Намдине. Именно там с моей помощью Конг, предварительно погрузив весь город во тьму, угнал в джунгли состав с рисом. Бесподобное предприятие, снискавшее ему славу героя и любовь товарищей. Видите, как просто. Правда, должен сознаться, что чертовски помогла фотография. Сентиментальные забавы юных электриков и хорошеньких продавщиц, оказывается, тоже приносят пользу. Итак, стало совершенно ясно, что Конга проверяют, а когда проверят, попытаются убрать. Поскольку теперь он не наш человек, можно даже сказать - совсем не наш человек, я предпочел выждать.
- Умница! Вы всегда были умницей, господин Лефевр! - впервые в жизни Жаламбе обратился к подчиненному в вежливой форме.
- Что с вами, патрон? - удивился Лефевр.
- Я очень доволен тобой. - Жаламбе с облегчением вздохнул. - Предоставим мальчишку Конга его
