контору, она уже надевала куртку.
— Привет, доча. Как репетиция?
— Классно. Пока учим вокальные партии, а движения потом разучим.
— Значит, у вас репетиции будут по средам?
— Да, и по четвергам на большой перемене.
— Когда придем домой, напомни, чтобы я пометила в календаре.
У мамы на кухне висит календарь, в котором она все записывает. Разумеется, наш папа вечно обо всем забывает, и когда он говорит, что куда-то идет или задержится на работе, мама отвечает, что знать ничего не знает. «Но я же предупреждал», — возмущается он, а она ему: «В календаре ничего не записано». Будто телеведущие, которые давно работают в паре. Однажды после очередного такого разговора он написал большими красными буквами через весь календарь: «Подышать, поесть, сходить в туалет».
Когда мы дошли до конца улицы, начался дождь.
— Черт, а я утром белье повесила сушиться, думала, дождя не будет. Вон папина машина – значит, он уже дома. Может, он все уже снял.
Но в доме его нигде не было. Мама ринулась на задний двор снимать белье, а я принялась мыть посуду, оставшуюся с утра. Она вернулась, открыла холодильник и принялась доставать еду.
— Папа тебе ничего не… А, вот и он. Ты где был?
— Наверху.
— Наверху?
— Пап, а у нас была репетиция.
— Здорово, доча.
— Ты что, не мог снять белье? На улице дождь!
— «Иосиф и его разноцветное платье».
— Я не заметил.
— А посуду вымыть?
— Прости, я медитировал.
— Будь любезен, впредь не медитируй, пока не помоешь посуду, ладно? У Энн Мари теперь еще репетиции раз в неделю, и уроки ей надо делать. Раз пришел первым, мог бы капельку прибраться.
— Это мюзикл.
— А у меня и так забот полон рот, я к маме хожу каждый вечер.
— Мам, телефон.
— Прости.
— Легко сказать.
— Я подойду.
Звонила Шарлин.
— Как репетиция прошла?
— Нормально. Разучили пару песен.
— Кто там был-то вообще?
— Да кого только не было. Все из разных классов.
— А Кэйр Симпсон?
— Тоже был. А голос у него хороший.
— Правда?
— Ну да. И не стесняется громко петь. Большинство ребят соло петь не хотят.
— А эта девчонка из третьего тоже была?
— Из третьего там полно было девчонок.
— Ну, ты знаешь — та, которую он тискал, — Элисон Макени.
— Какая она? — Голос в трубке стал тише. — Как выглядит, говорю?
— Да страшная — уродина просто.
— Розан, это ты?
— Да, я.
— Не знаю, была она или нет, — ни с какой девчонкой лично я его не видела. Ладно, мне пора, чай стынет.
— Ну, давай. А хочешь, приходи к нам?
— Сегодня никак. Надо роль учить.
— Тогда завтра увидимся.
— Ага, пока.
Я вернулась на кухню: там висели клубы пара - кипела вода для макарон. Папа накрывал на стол.
— Энн Мари, кто звонил?
— Шарлин.
— Ей тоже дали роль в спектакле?
— Не-а.
— Бедняжка.
— По-моему, она не очень переживает.
Почти весь ужин мы провели молча, и я все думала про Шарлин. Я злилась на нее ужасно. Она мне звонила только потому, что хотела выведать, был ли там этот Кэйр. Мы были лучшими подругами всю начальную школу, если не считать той истории, когда в пятом классе она стала дружить с Сюзан Галахер, а со мной поссорилась. Тогда я рассказала маме, и она все уладила. И сейчас я хотела бы поделиться, но как? Теперь все иначе. Так странно.
Мама нарушила молчание:
— Энн Мари, тебе назавтра надо делать уроки?
— Надо, математику. И еще французский. И читать кое-что по английскому.
— Тогда марш за стол, если хочешь посмотреть передачу про Мадонну.
— Про Мадонну? — удивился папа. — А она еще не на пенсии? Ты еще не родилась, когда у нее были хиты.
— Пап, — сказала я. — Мадонна лучше всех.
На следующий день я сидела на переменке с Шарлин и Розан и увидела, что в буфет зашла Ниша.
— Девчонки, пока. Мне надо кое-что спросить у Ниши.
Я подошла и легонько шлепнула ее по плечу:
— Привет!
— А, привет. Прости, я отключилась — только вышла с контрольной по математике.
— А кто у вас?
— Харкинс. Она ничего, только немного зануда. Слушай, Энн Мари, как тебе Мадонна?
— Она просто супер! Обожаю Мадонну.
— Я тоже. Мне ее ранние вещи больше нравятся.
— И мне.
— Смотрела вчера передачу?
— Ага, просто класс.
— Я ее записала. Хочешь, вместе пересмотрим, когда придешь ко мне в гости.
— Давай. Вот здорово. Я хотела записать, но папа уже что-то записывал по другому каналу.
— Давай, например, в субботу?
— Годится.
— Ой, звонок. Побежала. Завтра на химии решим, во сколько.
— Ладно. Пока.
Ниша ушла, а я вернулась к Шарлин и Розан. Они так и сидели друг напротив друга – Шарлин, нагнувшись над столом, рассматривала цепочку на ладони Розан. Цепочка у нее была толстая, золотая, и на ней буквы, из которых составлялось ее имя. Звонок уже прозвенел, но они, похоже, и не думали двигаться с
