– Может, ему помочь? – спросил я, обнаружив, что на бедолагу не обращают никакого внимания.
– Чем ему поможешь? – отмахнулся кудрявый вожак. – Щепки-дрова!
– В смысле, все кости переломал? – встревожился я.
– В смысле, пьяный в дымину.
– А! – сказал я с облегчением. – Тогда пусть лучше везет кто-нибудь другой.
– Ебстебственно, – успокоил меня собеседник. – Ну, какие колеса на тебя смотрят, псих?
Пробежавшись взглядом по всему механическому великолепию, раскинувшемуся передо мной, я указал на самый сверкающий, самый большой и обтекаемый корпус мотоцикла. Как выяснилось вскоре, это был самый настоящий «Судзуки». Его владелец, затянутый в черную кожу, направился ко мне. Темное забрало его звездно-полосатого шлема прикрывало лицо до подбородка, делая обладателя похожим то ли на изящного астронавта, то ли на щуплого рыцаря.
– Ну что, прокатишь меня с ветерком, братишка? – спросил я, удостоверившись, что приблизившаяся фигура не пошатывается из стороны в сторону. – Не потеряешь по дороге?
– Не ссы, сестренка! – отозвалась расписная каска девичьим голосом. – Лучше помоги японца поднять.
Установив «Судзуки» вертикально, я ошеломленно проследил за тем, как гибкая фигура занимает свое место за вызывающе растопыренным рулем. Облегающий комбинезон мотоциклистки был сработан из такой тонкой кожи, что сквозь нее запросто просматривались все обращенные ко мне позвонки.
– Ну, присоединяйся, сестренка! – крикнула незнакомка, заведя свою механическую махину одним уверенным толчком стартера.
Ее прощание с окружающими длилось ровно столько времени, сколько потребовалось мне для того, чтобы оседлать «Судзуки» и ощутить коленями скрытую мощь мелко вздрагивающего подо мной корпуса. Как только наездница включила форсаж, нас с ревом понесло вперед, но газ тут же был сброшен, после чего мотоцикл встал на дыбы и норовисто крутнулся на заднем колесе.
Обдав провожающих веером песка, мы взлетели на пригорок, чтобы зависнуть в воздухе под дружное улюлюканье за спиной. Я ожидал, что при приземлении отобью все то, на чем сидел, к чертям собачьим, однако никаких болезненных ощущений не последовало. Напротив, чем больше увеличивалась скорость и чем длиннее становились прыжки мотоцикла по ухабам, тем сильнее распирал мою грудную клетку восторг и ветер, врывающийся в рот и ноздри.
– Жми, братишка! – заорал я, цепко держась за луку седла.
– Не учи отца сгибаться, сестренка! – донеслось до меня вместе с разогретым потоком встречного воздуха.
Как только «Судзуки» вынесло на колею, поросшую посередине чахлой травой, отважная наездница отпустила сцепление и прибавила газу еще, отчего создалось впечатление уже не езды, а бесконечного полета. Все мелькало мимо с такой стремительностью, что казалось сплошной размытой полосой буро- зеленого цвета. Лишь величавая голубизна неба над нами была неизменной и неподвижной. Но там, куда мы держали путь, медленно вздымалась сплошная темная туча, похожая издали на горную гряду.
От мрачных мыслей меня отвлек голос спутницы.
– Между прочим, – прокричала она звонко, – под комбинезоном на мне ничего нет!
Услышав это смелое признание, все суслики в округе разом остолбенели у своих норок.
– Совсем? – спросил я из вежливости.
– А? Говори громче!
– Совсем ничего нет под комбинезоном? – истошно завопил я, вызвав среди сексуально озабоченных сусликов настоящий переполох.
– Ну, кое-что, конечно, имеется! – долетел до меня ответ. – Все, кроме одежды!
– И ты всегда так ходишь? – удивился я.
– Всегда! Только я езжу, а не хожу!
Я подумал, что при такой экстравагантной манере носки комбинезона девочке хватит от силы на пару сезонов, но вслух высказывать свои опасения не стал. При езде на мотоцикле равновесие играет очень важную роль, поэтому выводить из него наездницу было бы верхом безрассудства.
Когда «Судзуки» выворачивал на пустынную дорогу, он так накренился набок, что я чуть не стесал колено об асфальт. И здесь, на относительно прямой и гладкой полосе, я испытал, что такое настоящая скорость. Никому из тех, кому не привыкать загонять стрелку спидометра за отметку 120, сидя в салоне своего автомобиля, не понять, что я имею в виду. Для того, чтобы оценить все прелести езды на мотоцикле, лучше всего оседлать летящий снаряд, наслаждаясь его стремительной скоростью и до предела преисполняясь острейшим чувством опасности.
– …за грудь! – донеслось из-под шлема. Начало фразы оторвало ветром.
– Что? – заорал я, подавшись вперед.
– Возьми меня руками за грудь! – крикнула в ответ отчаянная наездница.
– Зачем? Мне и так есть, за что держаться!
– Меньше кокетничай! Давай!
Осторожно просунув руки под мышками впередсмотрящей, я послушно разместил ладони там, где было велено, и спросил, напрягая голосовые связки:
– Так?
– Расстегни «молнию» и возьмись как следует! – Давая мне понять, что всякие препирательства чреваты непредсказуемыми последствиями, она переложила тяжелый мотоцикл с боку на бок. Неважно я себя почувствовал при этом. Как муравей, которого пытаются стряхнуть на землю. А прямо на нас мчался первый встречный автомобиль, который при подобной джигитовке мог стать последним.
Не церемонясь больше, я запустил руки под эластичный комбинезон и обхватил ладонями два полушария, обтянутых кожей, еще более приятной на ощупь. Судя по объему, этот бюст проходил на пляже под вторым номером. Тогда я обратил на него внимание из-за задорно торчащих сосков, каждый размером с крупную фасолину. Теперь эти фасолины начали стремительно разбухать под моими пальцами. Встречная машина пронеслась слева так стремительно, что я не сумел определить, был ли это «Москвич» или «Жигули». Что касается окраски, то оказалась она то ли темно-серой, то ли светло-бежевой, вот и все, что можно сказать по этому поводу. Теперь нам предстояло разминуться с автобусом. Судя по пыли, которая вырывалась из-под его колес, когда они касались обочины, автобус продвигался параллельным с нами курсом, а впечатление создавалось такое, будто он стоит на месте.
– Сожми их! – сердито потребовала мотоциклистка, рассекая каской воздух. – Крепче! Никогда бабских сисек не тискал, что ли?
Я постарался убедить ее в обратном. Оглаживать и теребить ее соски было все равно, что разминать в пальцах податливый воск. Увлекшись, я не заметил, как мы обогнали автобус. Когда я оглянулся, его уже как не бывало. Зато туча на горизонте никуда исчезать не собиралась, а лишь наливалась тяжестью и грозной темнотой.
– …а-ай… – прозвучало впереди меня.
– Ты что-то сказала?
– Кайф! – громко повторила спутница, задыхаясь от встречного потока воздуха. – Не вздумай убрать руки! Я хочу кончить на скорости!
Честно говоря, я бы тоже не отказался, хотя лично мне никто в этом помогать не собирался. Подсолнухи, несметные полчища которых выстроились вдоль дороги, стыдливо отворачивали от нас свои головки, делая вид, что наблюдают за солнцем. Одиноко парящий в вышине коршун, высмотрев зорким глазом, что за безобразие творится на мотоцикле, несущемся среди безлюдных полей со скоростью 150 километров в час, суетливо замахал крыльями, спеша как следует потоптать свою подружку в гнезде. От кромки грозовой тучи отделился внушительный отросток и, увеличиваясь в размерах, вздыбился вертикально вверх. «Судзуки» подо мной вибрировал, как нетерпеливый жеребец, почуявший скорую случку.
Когда обезумевшая мотоциклистка пронзительно вскрикнула в первый раз, мы опасно вильнули по дороге. Я хотел убрать ладони с ее груди или хотя бы ослабить хватку, но она стиснула мои запястья предплечьями и почти прорыдала:
– Не-ет!
