резервные силы, я некоторое время прокладывал просеку сквозь заросли, а потом, лавируя между соснами, бежал куда глаза глядят, пока они не уткнулись в возникшую передо мной бетонную стену.
Чувству легкости и свободы, которое я испытал по ту сторону ограды, не мешали даже тяжелые ботинки, понесшие меня прочь стремительнее любых сапог-скороходов.
Примерно через час я переводил дыхание на опушке леса, опоясанной серой лентой шоссе. Позади остался далекий дробный перестук автоматов. Сброшенные на траву куртка и бронежилет исходили паром, словно мне пришлось преодолевать огневой рубеж. Последовавшие за ними пятнистые штаны отдаленно напоминали шкуру, оставленную царевной-лягушкой. Ну а на собственные джинсы и футболку вообще смотреть не хотелось.
Закурив, я принялся осваивать новое для себя оружие. Дырчатый пламегаситель пах не порохом, а свежей оружейной смазкой. Ласково огладив складной приклад, я взял автомат за цевье и отстегнул магазин, в котором теснились патроны, все один к одному, крепенькие, блестящие. Они так и просились в бой, все двадцать девять, а тридцатый, самый нетерпеливый, тот вообще уже сидел в стволе, как убедился я, оттянув затвор.
Полюбовавшись этим латунным изобилием, я опять приготовил автомат к бою и даже сдвинул лепесток предохранителя. Потом приблизился к дороге, уселся на обочину и закурил, положив автомат в густую траву. Теперь я был готов к путешествию автостопом.
В поселок Львовский я пока не собирался. До условленного срока оставалось около двух недель, а я не был уверен в том, что Вера со Светочкой обосновались именно в этом населенном пункте, где особо не затеряешься. С другой стороны, я не сомневался в том, что Дубов приложит максимум усилий для того, чтобы меня изловить. Даже если он уже задержан, очень скоро будут задействованы именитые адвокаты, которые станут искать любую возможность, чтобы поскорее вытащить своего клиента из казенного дома. Залоги, взятки, связи, пресса, заковыристые трактовки статей Уголовного кодекса – все пойдет в ход, и не было никакой гарантии, что Дубов надолго обоснуется на тюремных нарах, пусть даже в отдельной камере с телевизором и холодильником.
Впрочем, подумал я, о результатах действий силовиков можно будет узнать из сводок новостей, а пока что нужно позаботиться о своей собственной шкуре. Даже находясь под стражей, Дубов найдет способ устроить на меня облаву. Вспомнит Марка, узнает о смерти Ириши, хватится пропавшей видеокассеты. Да он землю станет рыть, чтобы найти меня! Поэтому скрываться до прояснения ситуации я решил в столице. Не я первый, не я последний. Там таких – пруд пруди. От моего присутствия коренным москвичам тяжелее не станет, да и облегчение они вряд ли испытают, если я не наведаюсь в столицу своей родины.
Приняв решение, я с еще большим нетерпением принялся вглядываться в оба конца почти пустынного утреннего шоссе. Мне было без разницы, откуда появится подходящая машина и куда она будет следовать. Когда у тебя под рукой «калаш» со снятым предохранителем, люди становятся удивительно сговорчивыми и легко поддаются внушению.
Меня не устроили оба промчавшихся мимо автобуса, равно как и трескучий мотоцикл с коляской, различные грузовики, вонючий бензовоз и древний горбатый «Запорожец», сотрясавшийся от ухающего в нем тяжелого рока. Я остановил свой выбор на белой «семерке», возникшей слева. Подождал, пока она приблизится, выплюнул окурок и с автоматом наперевес вышел на дорогу.
Водитель оказался ушлый. Заметив, каким предметом я намереваюсь голосовать, он резко затормозил и начал сдавать задом. Моя короткая очередь вспорола переднее колесо машины. «Жигуль» скособочился, вильнул и нырнул задом в кювет, после чего подергался немного и окончательно заглох. Приблизившись к нему на расстояние десяти шагов, я дружелюбно предложил водителю:
– Вылезай-ка. Есть предложение.
– А? – Довольно плотный мужчина сорока с небольшим лет высунулся поверх открытой дверцы, которая была цветом точь-в-точь как его побледневшее лицо, обрамленное молодежной прической «каре».
– Доброе утро. – Я отвесил легкий полупоклон.
– Да, конечно. Доброе… – Не доведя приветствие до конца, мужчина крикнул: – В чем дело? Что вы от меня хотите?
Подождав, пока мимо промчится шумная махина рефрижератора, я опять извлек из-за спины автомат и произнес:
– Говорю, есть предложение. Интересное.
– Какое еще предложение? – Чем ближе я подходил, тем больше истеричных ноток звучало в голосе мужчины. От волнения очки на его лице перекосились и вспотели.
– Запаска есть? – осведомился я, непринужденно облокотившись на задранный вверх капот.
– Ну, есть. У меня много чего есть. – Он трясся от страха, но держался молодцом и даже не забывал поминутно убирать длинные волосы с лица. Немногие на его месте нашли бы в себе мужество беседовать с вооруженным незнакомцем в таком вызывающем тоне. Да еще добровольно выйдя ему навстречу. – Достаточно будет запаски, – заверил его я. – Мы вместе поменяем колесо, а за мою помощь вы доставите меня в Москву.
– Куда-куда? – возмутился он.
– Куда? – переспросил я, задумчиво поскреб щетинистый подбородок и принял решение: – Поближе к Старому Арбату. Я плохо знаю город. Помню только эту улицу.
– Я не спрашиваю вас, какая улица вам нужна в Москве! Я просто удивился вашей наглости!
– Да? – усмехнулся я. – Тогда надо было так сразу и сказать, а не морочить мне голову дурацкими вопросами.
Убедившись, что шоссе абсолютно пустынно, я плавно повел стволом автомата перед собой, нажимая при этом спусковой крючок. Пяток пуль вгрызлись в землю у красивых летних туфель мужчины, обдав его до пояса шрапнелью из щебня. Его кремовые брюки припорошило пылью, а на их фасаде возникло небольшое мокрое пятно величиной со сливу. Не берусь утверждать, что обладатель брюк обмер от страха, но до этого брюки у него были совершенно сухие, факт.
– Прекратите! – потребовал он, придерживаясь за открытую дверцу машины, чтобы не упасть. – Вы ее до смерти напугаете.
Мне уже приходилось слышать, когда счастливые владельцы автомашин говорят о них, как о живых существах, но тут вышел явный перебор. Смерив взглядом «семерку» я усомнился:
– Она не кажется мне слишком впечатлительной.
– Это шок. Она же еще совсем ребенок!
– Ах, какие нежности, скажите пожалуйста! – фыркнул я. – Ей сколько? Лет восемь? Да она у вас уже старушка совсем!
– Мне еще восемнадцати нет! – В наш разговор вмешалась молоденькая девушка, выбравшаяся из автомобиля. Судя по ее заспанному виду, она мирно почивала на заднем сиденье, потому-то я ее сразу и не заметил. Теперь стало ясно, почему мужчина одновременно так храбрился и так боялся. Девушка значила для него гораздо больше, чем «семерка».
Крепенькая, загорелая, с короткой стрижкой, она смахивала на мальчика, шутки ради напялившего сарафан. Но уж никак не на старушку. И в голосе ее, когда она выкрикнула свой возраст, помимо вполне понятного волнения, звучала обида.
– Дочь? – Я вопросительно взглянул на мужчину. Мне стало неловко. Я был готов пропустить машину дальше, но почти не сомневался, что в этом случае ее следующая остановка произойдет у ближайшего поста ГИБДД.
– Никакая я не дочь! – опередила девушка спутника.
– Тогда все в порядке, – обрадовался я и подмигнул поочередно обоим. – Рад.
Они меня явно не так поняли. Девушка схватилась за грудь, как бы удерживая готовое выскочить сердечко, а у мужчины вытянулось лицо так, словно ему вздумалось изображать шарж на самого себя.
– Прошу вас!.. – Его голос сорвался.
– Меняем колесо? – осведомился я.
– Конечно, конечно.
Пока мы трудились, девушку пришлось отправить погулять по опушке леса. Вместо того чтобы собирать цветочки и улыбаться раннему солнышку, она стояла на месте и провожала тоскливым взглядом каждую проносившуюся мимо машину. Хотелось успокоить ее, но я предпочел этого не делать. Если бы я вздумал, к
