доверенным лицом самого влиятельного бандита в городе. Жека, как оказалось, поверил. Глупая история. Но не признаваться же теперь в том, что это был блеф? Олежка очень дорожил уважением окружающих. Да и себя уважать тоже хотелось… Поэтому приходилось держать марку. Напряженным тоном он предложил:
– Рассказывай, что там у тебя приключилось?
– Меня кинули, – повторил Жека. – На пять штук. Четыре из них Ленка заняла у родителей. Для кого-то – гроши, а для нас – целое состояние. Я не могу сказать: ах, извините, обмишурился, все денежки сгорели синим пламенем… Сначала хотел сам найти заступников, без твоей помощи. Нашел, но гнилых каких-то. Сказали, что работают только пятьдесят на пятьдесят, половину возврата оставляют себе. Но при этом ничего не гарантируют. А мне необходимо вернуть эти деньги! Не половину – всю сумму. Поэтому, как я понимаю, мне нужны не просто бандиты, а знакомые бандиты.
– В принципе ясно, – сказал Олежка, отводя взгляд. – Но тут есть один важный нюанс. Ты к своей крыше обращался?
– У меня нет крыши.
Олежка превратился в воплощение ехидства:
– И никому не отстегиваешь?
– Нет, – угрюмо подтвердил Жека. – Во-первых, нечего отстегивать. Во-вторых, я и не собирался.
Он сказал это так просто, что пришлось ему сразу поверить. И заодно сообразить, почему так туго продвигается его авторемонтный бизнес. Не переставая блуждать взглядом по комнате, Олежка вздохнул и осторожно начал:
– Понимаешь, так дела не делаются. Рано или поздно…
– Я не теории пришел слушать, – нетерпеливо перебил его Жека. – Капитализм есть беззубая власть плюс криминализация всей страны… Знаю, проходили… Я за помощью пришел. Суть дела такова. Заехали ко мне недавно одни. Из бритоголовых. Оставили стукнутый «Опель», за срочный ремонт посулили штуку. Я за неделю справился. Ну, явились они принимать работу. Посмотрели, пощупали. Все путем. Потом говорят: братан, башлей пока нет, так что оставляем тачку в залог. Через пару дней вернемся, рассчитаемся. А на следующий день появляется от них человек и сообщает: беда случилась, замели пацанов, так что нарисуются они не скоро, заморишься ждать. Видишь, говорит, этого «опелька»? Девяносто седьмого года, пробег – всего ничего. Он после ремонта на десять штук тянет, не меньше. Купи за половину – пацанам срочно нужны башли на отмазку. Сует документы на тачку. Я и подумал: тысяча за ремонт все равно звездой накрылась, а машина действительно классная – за десять штук улетит со свистом. Вот и разбогатею. Поупрямился для виду, потом ответил, что плачу четыре штуки, а про тысячу за ремонт забываем. Он согласился…
– Дальше я тебе сам могу все рассказать, – буркнул Олежка, краем уха слышавший эту историю от Филиппка, ханского кидальных дел мастера. – Машину переоформили на тебя, ты заплатил деньги. Потом пацаны неожиданно вернулись со штукой за своим аппаратом и принялись страшно удивляться, что ты считаешь его своим. Какой такой человек? Какие четыре тысячи?.. Правильно?
– В общем, да, – согласился неохотно Жека.
– А ты уперся?
– Естественно.
– Тогда они исчезли и возникли вновь уже с пятью тысячами. Сказали, что открутили крысе башку, а деньги забрали, так? Мол, извини, братан, но только нам самим эта тачка дорога, как память. Предложили уладить дело миром: ты переоформляешь «Опель» обратно, они возвращают деньги. Переоформил?
– Переоформил.
– А вместо своих тысяч получил сорок девять однодолларовых купюр плюс сотню сверху. Лоханулся, да?
– Забудь это слово! – взвился Жека, как ужаленный. – Я не лоханулся, я по-ве-рил! Ленка лохом зовет, и ты туда же! Ошибся я, понимаешь? Ошибся в людях! Но я обязан вернуть эти деньги!
– Не получится, – скучно сказал Олежка. – Насколько мне известно, кинули тебя ханские пацаны, и это хуже всего.
– Почему? Лично мне без разницы, чьи пацаны меня кинули. Что в лоб, что по лбу…
– Ошибаешься, Жека. Этих – не уговоришь и не заставишь вернуть деньги. Нет на них управы. Кроме того, по понятиям, они тебя отработали честно, ты сам лоха… просчитался. Теперь ты не получишь даже половину. Даже одного доллара.
Жека не вспылил, только дернулся, как от удара, и тихо сказал:
– Но ведь Хан-то им приказать может? Я в ауте, Олежка. Из-за этой истории Ленка… В общем, мы крупно поругались. И мне без денег обратного ходу нет. Поговори с Ханом. Объясни…
– Нет, – покачал головой Олежка. – Он не поймет.
– Почему? Судя по твоим рассказам, он из себя Робин Гуда корчит. Должен войти в положение.
– Ничего никому он не должен.
– Значит, не поговоришь? Объясни, почему?
– Потому!
Олежка прекрасно знал причину. Почему? По кочану! По собственному. Хан выслушает и скажет: если ты такой добренький, то дай любимому братику свои собственные денежки. А такую сумму Олежка не хотел дарить даже Жеке. Последнюю рубаху? Всегда пожалуйста. Вместе с последними купленными штанами и носками. Гардероб от этого не сильно обеднеет. Но деньги…
– Гляжу, ты призадумался, братик? – донесся до него полный сарказма Жекин голос. – Прикидываешь, как от меня отвязаться? Не хочешь помочь?
– Не могу. Хочу, но не могу.
– Так ты же вроде в уважаемых холуях ходишь, – недобро напомнил Жека. – Любимый холуй его ханского величества.
Оттого, что это было правдой, стало совсем обидно. Олежка вскочил, вытянулся в восклицательный знак, являя собой возмущение и оскорбленное достоинство.
– Чушь! – крикнул он. – Никакой я не холуй!
– Помнится, был такой Леня Голубков, который считал себя партнером, а не халявщиком… Но он брюнетом был, страшненьким… А ты вон какой… Весь светлый!
Олежка задохнулся от возмущения и произнес чуть ли не по слогам:
– Халявщики – это те, кто живет за чужой счет! А я в отличие от некоторых существую на свои деньги!
С каждым словом этой убийственной тирады Жека бледнел, превратившись под конец в алебастровый муляж. Он тоже встал и подошел к брату близко, так близко, что столкновение стало неизбежным. Жекина пощечина была жесткой, но не сильной, словно он с мухой разделался, а не с обидчиком. Хлоп! И былой дружбы не стало, умерла дружба. Отпевая ее, Олежка плаксиво заголосил:
– Руки распускаешь? Да я мог бы тебя за это на разрыв отдать! Ты кто по жизни? Работяга занюханный, совок! Сиди в своем гараже и не высовывайся, пока тебе башку на фиг не открутили!
– Прощай, братишка, – спокойно сказал Жека, еще не избавившись от смертельной бледности. – Речь свою заканчивай без меня. А то не удержусь, опять врежу. Но уже сильно.
– Погоди! – сердито окликнул его Олежка. – Скажите, какой гордый…
Жека, на секунду приостановившись, оглянулся поверх поднятого воротника и согласился:
– Гордый!
С этими словами и исчез.
А когда вернулся домой, обнаружил, что из его жизни исчезли жена и дочь. Стало ему очень обидно и плохо. Он ненадолго закрыл глаза и честно предупредил мир: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, кто не спрятался, я не виноват!»
Не спряталась от него супружеская чета Славиных, но игра на этом не закончилась.
5
Испарился из Олежкиной жизни двоюродный брат, зато, как по волшебству, предстала перед ним его жена.
– Лена?
