Только что раздираемый противоречивыми комплексами неполноценности и гордыни, но обогретый милостивым отношением всемогущей Марьи, Сударевский совершенно преобразился. В тамбур, ведущий в директорский кабинет, он вступил с победоносной улыбкой человека, которому все удается.
- Разрешите, Фома Андреевич? - интимным тоном осведомился он и без промедления ступил на ковровую дорожку. - Я только на одну минуточку. Пришел за последними указаниями.
- Отбываете, значит? - Вопреки ожиданиям, директор особой приветливости не выказал. - Так-так...
- Хотелось бы выслушать напутствия. - Марк Модестович смущенно потер руки и покосился на стул.
- Вы у нас человек самостоятельный. - Фома Андреевич не вышел из-за стола поздороваться и не спешил предложить место. - Даже не знаю, как с вами и быть...
- Что-нибудь случилось?! - внутренне так и обмер Сударевский.
- Вам лучше знать, Марк... э-э... Модестович. - Директор сделал вид, что заинтересовался вдруг лежащей перед ним на стекле сапфировой призмой. - Удивлен, что вас интересуют еще мои советы. Н-да, весьма удивлен.
- Ничего не понимаю! - Сударевский не слышал, как неузнаваемо вдруг изменился его голос. - Фома Андреевич, ради бога...
- Любите вы, голубчик, сюрпризы подносить, ничего не скажешь. И ведь когда, главное? Под самый занавес!
- Да в чем дело, Фома Андреевич? - взмолился Сударевский. - Это по поводу командировки?
- На загранпоездке жизнь не кончается. А вы, как я погляжу, только сегодняшним днем и живете. Будущее вас не особенно волнует.
- Что вы, Фома Андреевич! - Сударевский облегченно перевел дух. - Как можно?
- Лишь бы сейчас кусок урвать, а там хоть трава не расти, - буркнул директор и отвернулся. - Умнее всех быть хотите?
- Почему? - Сударевский, как набедокуривший школьник, захлопал глазами. Он вновь отчаянно взволновался и уже не отдавал себе отчета в том, что говорит. - Я не знаю, что вам наговорили про меня, Фома Андреевич, но поверьте... - Он смешался и потерял нить разговора.
- Ну-ну, - подбодрил его Фома Андреевич, - продолжайте... А то только рот разеваете, словно рыба какая, и молчите. Я бы на вашем месте себя иначе вел. Н-да... Что вы там опять затеваете с этим горе- открытием?
- Я? - изумился Марк Модестович. - Понятия не имею! - Он даже порозовел то ли от радости, что туманные угрозы обернулись таким, в сущности, пустяком, то ли от благородного негодования. - Клянусь вам!
- Значит, вы единственный, кто не в курсе. - По тому, как Фома Андреевич нетерпеливо дернул плечом, Сударевский понял, насколько тот раздосадован.
- Я здесь абсолютно ни при чем! - поспешил он заверить директора.
- А кто? - Фома Андреевич брезгливо поежился. - Может быть, ваш соавтор? По всем секциям звон идет, а он, видите ли, не в курсе. Все утро только вами и занимаюсь.
- Мной? - вновь переспросил Сударевский, но, прежде чем успел сообразить, что это глупо и неуместно, вспомнил про взволнованную Дузе, с которой только что повстречался в приемной. - Боюсь, что вышло недоразумение, Фома Андреевич, - с достоинством закончил он и решительно сел на ближайший стул. - Или меня просто-напросто оклеветали. Такие любители всегда найдутся.
- Клевете не поверю. - Фома Андреевич для пущей убедительности постучал кристаллом по стеклу. - И вообще наушников не терплю!
- Я знаю, - подтвердил Сударевский, хотя и был уверен в обратном.
- Но чудес на свете не бывает... Как вы попали к Берендеру?
- Кто это? - Марк Модестович сделал вид, будто силится припомнить. Ах, этот! Академик?
- Он самый. - Фома Андреевич неприязненно пожевал губами. - Такой же универсал, как ваш покойный покровитель. И швец, и жнец, и на дуде игрец. Говорят, он даже стишата кропает... Да притом еще по- французски! Тоже мне Леонардо да Винчи!
- Я с ним не знаком, - отчеканил Сударевский.
- Факты свидетельствуют иное. - Фома Андреевич бросил кристалл в кокосовую чашку.
- Какие факты, Фома Андреевич? - с печальным смирением осведомился Марк Модестович.
- Я бы еще мог усомниться в правильности сигналов, если бы мне буквально пять минут назад не позвонил Леокакаян. - Директор выжидательно примолк.
- Не улавливаю связи. - Сударевский уже полностью владел собой.
Основная причина тревоги явно отпала: зарубежному вояжу ничто не препятствовало. Последствия же неприятного объяснения с Фомой Андреевичем волновали его меньше всего. Разговор, однако, следовало, по возможности, закончить к обоюдному удовлетворению.
- Что общего может быть у меня с этим мерзейшим интриганом?
- Как? - Фома Андреевич озадаченно поднял брови и даже ладонь к уху приставил, словно хотел получше расслышать. - Эка вы его! - Он усмехнулся и удовлетворенно кивнул. - Интриган там он или нет, неважно. Главное, что все в один голос твердят, будто Берендер встал на вашу защиту. Вы что, работу ему показывали?
- Никогда в жизни!
- Откуда же он прознал?
- Ума не приложу. - Сударевский развел руками. - А это верно?
- Похоже на то. - Фома Андреевич заметно оттаял. - Но вы ему ничего не посылали?
- Абсолютно.
- Странно. - Директор задумался. - Кто же ему тогда напел?
- А что вообще случилось, Фома Андреевич?
- Значит, вы на самом деле ничего не знаете?
- Да откуда мне знать? Я только то и делал, что занимался подготовкой к конгрессу! Куча же дел, Фома Андреевич! А тут еще милиционер этот... Ну, вы знаете, который Ковским занимался... Покоя не дает. Все чего-то ищет, вынюхивает...
- Дело в том, что Берендер поднял шум. Он повсюду превозносит вашу работу и требует, чтобы ее передали химикам. Надеюсь, вы понимаете, какой может получиться скандал? Не хватает нам восстановить против себя еще одно отделение!
- Я к этому совершенно непричастен. Берендеру своей работы не давал и не просил его вмешиваться. Могу подтвердить это когда и где угодно, хоть устно, хоть письменно.
- Я бы посоветовал вам написать в комитет письмо. - Фома Андреевич сменил гнев на милость. - Это бы окончательно положило конец всяческим кривотолкам. Я уж не говорю о том, что избавило бы нас от непрошеных благодетелей.
- Хоть сейчас, Фома Андреевич! - с готовностью откликнулся Сударевский. - Какое письмо?
- Словом, вы, такой-то и такой-то, - директор явно успел заранее обдумать текст, - просите вернуть вам все материалы открытия для доработки.
- Чего вдруг? - спросил Сударевский, входя во вкус игры. Бились-бились, а тут, когда вмешались такие силы, взяли и затрубили отбой. Не покажется ли это странным?
- Не покажется. Поверьте, все будут только рады закрыть это кляузное дело.
- Кляузное с чьей стороны?
- Мне казалось, мы понимаем друг друга, - многозначительно нахмурился Фома Андреевич.
- Несомненно! - поторопился успокоить его Сударевский. - Просто я хочу получше уяснить себе, как должно выглядеть мое письмо.
Беседа и впрямь принимала забавный характер. Она доставляла Сударевскому ранее недоступное наслаждение. 'Как жаль, - думал он, - что этот боров так ничего и не поймет. Но что с него возьмешь? На то он и Дубовец!'
- Вы напишите, Марк Модестович, - в голосе Фомы Андреевича Сударевский уловил непривычные бархатные нотки, - что хотите пересмотреть свои выводы в свете, так сказать, новых данных. Верно? Вы же
