- Он меня и про ваших знакомых расспрашивал. Только тут я мало чем ему помогла. Разве что про Марика этого рассказала...
- Марик! - Людмила Викторовна горько улыбнулась. - Раньше он просто не выходил от нас, а теперь, когда так важно, чтобы рядом с тобой была хоть одна близкая душа, он словно сквозь землю провалился... Я несколько раз звонила ему домой, но никто не отвечает. И куда это он запропастился?
- А вы на работу позвоните, - посоветовала Вера Фабиановна.
- Думаете, я не звонила? Сколько раз!
- И что, нету? - спросил Лев Минеевич.
- Не берут трубку!.. У них, правда, всего один выход в город, а телефон у Аркадия Викторовича стоит в кабинете. Но быть того не может, чтобы никто туда не заходил! Обычно дозвониться нельзя - всегда занято.
- Может, он в командировке? - Лев Минеевич не знал, о ком идет речь, но всячески стремился выказать свою осведомленность.
Ковская раз и навсегда должна утвердиться в мнении, что у Веры Фабиановны от него секретов нет.
- Пусть его, - устало отмахнулась Людмила Викторовна. - Какое мне, в сущности, дело?
- Подумаешь, свет в окошке! - поддержала ее Чарская. - Вам о другом теперь думать должно. Надейтесь на лучшее и терпеливо ожидайте перемен... Я почему-то думаю, что Аркадий Викторович сам возвернется. В надлежащий момент.
- С трудом верится. - Ковская покачала головой. - С большим трудом. И хочется, да не получается. Сердце-вещун другое говорит.
- Не напускайте на себя! - запротестовала Вера Фабиановна. - Лучше слушайтесь правильных советов. Я просто уверена, что ваш братец как живым из дому ушел, так невредимым и возвратится.
- Но неужели вы не понимаете, что это абсурд? - рассердилась Людмила Викторовна. - Он бы давно уже дал о себе знать! Хоть какую-нибудь весточку бы подал, чтобы я успокоилась.
- Да хочет он, хочет сообщить, только не может. - Вера Фабиановна причитала с характерными завываниями профессиональной гадалки. - Нельзя ему. В место такое попал, откуда до дому и не докричишься. Хоть рукой подать, а далеко, хоть глаз видит, а рукой не дотянешься. Это где же он? Да тут же, под боком, только оглянуться ему нельзя и дороженьки все перепутаны. Но он вернется, вернется. Срок выйдет, и разрешится ему.
- Вы, Верочка, все равно как про тюрьму вещаете, - не остерегся Лев Минеевич.
- Вас только тут не хватало! - обозлилась Чарская и, наклонившись к нему, шепнула: - Типун вам на язык, старый дурак!
В притворном ужасе Лев Минеевич прикрыл лицо руками.
- Пусть хоть в тюрьме, лишь бы жив был. - Ковская промокнула глаза.
- Да что вы его слушаете! - Вера Фабиановна была возмущена до глубины души. - Станет вам милиция арестанта разыскивать. А то не известно им, кто у них где сидит! Как же!
Лев Минеевич, только что осудивший Верочку за бесстыдное шаманство, вынужден был отдать должное ее житейской сметке и быстроте ума.
- Никого-то я не слушаю. - Ковская отодвинула от себя вазочку, в которой сиротливо оплывал шоколадный шарик. - И ни в какую тюрьму не верю. За что Аркашеньку в тюрьму? Нет, человек, если только он жив, так бесследно не исчезает. И не надо меня утешать, Вера Фабиановна. Я хоть и признаю существование неких надмирных сил, но в отличие от вас твердо придерживаюсь материализма. Одна у меня надежда, что Аркашу похитили и вопреки его воле продолжают где-то удерживать.
- Милиция найдет! - Лев Минеевич оглянулся по сторонам, ища официантку.
- Вы глубоко неправы, Людмила Викторовна, - стояла на своем Чарская. - То есть вы правильно говорите про похищение, но вся разница в том, кто похитил. - Она по-цыгански затрясла плечами. - Далеко Аркадий Викторович проник в тайны заповедные, непозволительно далеко.
- О чем это вы? - не поняла Ковская.
- Все о том же, бедняжка вы моя, все о том, - опять зашаманила неугомонная старуха и, досадливо скривившись, отчетливо прошептала: - Да видела я его, Аркашеньку-то вашего, видела. В хрустале мне открылся.
Глава восьмая
ГЛУБИННОЕ ГОРЕНИЕ
- Разве я требую невозможного? - Люсин со свистом продул мундштучок. - Причина смерти и время ее наступления. Это же элементарно.
- Но не в таких условиях. - Крелин кивнул на дверь, из которой они только что вышли. - Уверяю тебя, что подробную медико-биологическую экспертизу можно будет произвести только в Москве.
- Я все понимаю, Яша. - Владимир Константинович повертел мундштук в руках, словно видел его впервые. - Но есть же внешние показатели: трупное разложение, окоченение... Что там еще?
- В данном случае картина получается смазанная. Тело несколько суток пролежало в торфованной воде, почти в жиже.
- Конечно, это могло ускорить... - Люсин задумчиво взъерошил волосы.
- Совсем напротив! - перебил его Крелин. - Гуминовые кислоты обладают ярко выраженными антисептическими свойствами. Известны случаи, когда в торфяниках находили свежие трупы, пролежавшие там многие годы. Своего рода естественная консервация.
- Да, что-то такое, помнится, было... В Шотландии?
- Зачем тебе Шотландия? - пожал плечами Крелин. - Возьми нашу тундру. Про туши мамонтов слыхал?
- Это же вечная мерзлота!
- Вечного, Володя, ничего нет. Мамонты не в вечные льды проваливались, а в тривиальнейшее болото. Ледком их уже потом прихватило. Лет этак через тысячу или того больше. Купца в кафтане петровских времен я своими глазами видел. Под Новгородом. Рана на голове совсем свежая была, словно только- только... Разбойничек небось кистенём по темени тюкнул. Вот что значит моховой торф. Лучше всякой заморозки.
- Следствие через века, - пошутил Люсин.
Он обернулся и в последний раз взглянул на желтый, чуть покосившийся дом, в каменном подвале которого осталось тело Аркадия Викторовича Ковского. Грубо выкрашенная коричневой масляной краской дверь была приоткрыта, и в сумрачной щели тускло отсвечивало железное, вытертое до блеска перило уходящей вниз каменной лестницы.
'Вверх по лестнице, ведущей вниз', - пришли на память чьи-то слова. Хотя это, кажется, совсем из другой оперы'.
Широкий, огороженный выбеленной кирпичной стеной двор был пуст. Сквозь грубый булыжник пробивалась чахлая ромашка. В углу, где когда-то находилась свалка, бурно росли лопухи и чертополох, курчавилась проржавевшая стружка. Несколько поодаль, на темном от пролитой смазки песочке, - машины: красная пожарка, орудовская сине-желтая 'Волга' и синий милицейский 'газик'.
'Совсем не подходящее место для смерти, - подумал Люсин, отгоняя назойливую золотистую муху. - И небо такое бездонное и облака...'
- Потушили пожар? - спросил он, принюхиваясь. - Вроде меньше пахнет?
- Говорят, еще вчера. Боялись, что перекинется на лес. - Крелин махнул рукой в сторону бетонки. - Пал пришлось пустить.
- Пал?
- Встречный огонь.
- Знаю, - кивнул Люсин. - Стена против стены. Чтоб сам себя пожрал. Поверху огонь далеко не пойдет.
- Торфяник, он ведь изнутри горит. Кто его знает, где наружу вырвется. Пока вроде погасили. Я туда Глеба послал.
- Зачем?
- Понимаешь, - Крелин взял его под руку и потянул к воротам, - я тебе не успел рассказать. Тут начали расследование причин пожара...
- Ну, ну! - заинтересовался Люсин, все еще пристально всматриваясь в черноту невидимой лестницы. -
