нету.
- Что же тогда у вас есть? - Чарская приняла величественную позу и направила на девушку мутный лорнет.
- Бисквитный рулет в шоколаде и пирожные.
- Какие? - спросила Людмила Викторовна.
- Эклер.
- Крем заварной? - включился в перекрестный допрос Лев Минеевич и, переглянувшись с дамами, распорядился: - Пусть будет эклер.
Официантка упорхнула, давясь от смеха. Надо думать, она поспешила описать оригинальную посетительницу своим товаркам, потому что в зале одна за другой стали появляться милые девицы в передничках и наколках. Не обращая внимания на страждущих за соседними столиками и не скрывая веселого любопытства, они прошлись мимо Веры Фабиановны. Старуха Чарская сидела с каменным лицом. Она привыкла к пристальному вниманию посторонних, и оно ей льстило. Возможно, в такие минуты она вспоминала бурную молодость, когда Верочка Пуркуа, как 'беззаконная комета', ослепляла нэпманскую Москву. В те далекие годы ей не нужно было прибегать к магической помощи скарабеев или гималайских божеств, чтобы привлечь к себе все взгляды. Достаточно было просто улыбнуться нежно и чуточку загадочно.
- Я уже жалею, что согласилась, - шепнула ей на ушко Людмила Викторовна. - Вдруг позвонят? - Она закусила тонкие, обескровленные губы и поднесла к носу скомканный платочек. - Как вы думаете?
- Не волнуйтесь, дорогая, - успокоила ее Чарская. - Ничего за этот час не произойдет. Перестаньте себя грызть. Вы и без того совсем извелись.
- А все-таки вдруг?.. Я все жду, жду, что мне позвонят насчет Аркаши. Даже ночами не сплю. И утром, представьте, просыпаюсь от трезвона. Бросаюсь спросонок к телефону, а он молчит.
- Бывает, - посочувствовал Лев Минеевич.
- Уж лучше не встревайте, - зашипела на него Чарская.
- Когда мне звонят, я хватаюсь за трубку как полоумная. Но все не то... Потом долго в себя прихожу, пью капли.
- А вы отключите аппарат, - посоветовала Вера Фабиановна. - Если что-нибудь выяснится, вас и так найдут.
- Разумеется. - Лев Минеевич принял независимый вид и, намекая на свои высокие связи, скромно пробормотал: - Мне, полагаю, сообщат.
- Что вы! - замахала на них руками Ковская. - Вдруг это сам Аркашенька? Да и по делу ему часто звонят, интересуются. Я всем говорю, что он в командировке, а когда вернется, не знаю. Я же в самом деле ничегошеньки не знаю! - Она всхлипнула.
- Не растравляйте себя, моя хорошая, - принялась увещевать Вера Фабиановна. - Все, бог даст, утрясется. Я просто уверена, что ничего страшного не случится. Намедни я раскинула на вас. - Она доверительно накрыла ее руку своей. - Десятка пик вышла и мелкие бубны. Неожиданный интерес, значит... А то, что говорите, будто Аркадий Викторович в командировке, правильно делаете. Тут одинаково опасно и сглазить и беду накликать. Вы же знаете, какой силой обладает сосредоточенная мысль! Того и гляди, стронешь что-нибудь такое в астрале, отчего все события пойдут вкривь и вкось. Смешно мне порой на людей. Сначала выбалтывают про свои желания и страхи, а после дивятся, что худшие опасения сбываются. Отчего бы им и не сбыться, спрашиваю, ежели сами на себя накликаете? Нет, дорогая, вы абсолютно правильно поступаете. Ничегошеньки не говорите. В командировке - это хорошо.
- Как вы глубоко правы! - горестно покачала головой Ковская. - И насчет людей тоже. Такие нахалы встречаются! - Она даже глаза закатила. Просто не поверите.
- Очень даже верно! - вмешался в разговор Лев Минеевич. - В субботу я только за раму взялся, чтобы на другую сторону перевернуть и холст поглядеть, как набегает какой-то хлюст и вырывает картину прямо из моих рук. Оказывается, он ее уже выписал! Как вам это понравится? Когда, спрашивается, ты, паршивец, выписать успел, если мы бок о бок в магазин влетели? Оба же на улице ожидали, пока откроют...
- Это недостойно, Лев Минеевич, - процедила сквозь зубы Чарская. - В такой момент!
- Простите меня, дурака, - смешался Лев Минеевич. - Просто вы о нахалах упомянули, вот я и... - Он сжал кулачки, выражая тем самым свое немое, но искреннее сочувствие.
- Такие нахалы! - Людмила Викторовна зябко поежилась. - Один так каждые полчаса звонит. Все про Аркашу допытывается, куда, мол, уехал и когда обещал вернуться. - Она задохнулась в приливе слез, но сумела себя обуздать. - Если бы я это знала!
- С такими людьми не надо церемониться, - сказала Вера Фабиановна. Повесили трубку, и всё тут. Кто он такой?
- Понятия не имею! Я спрашивала, а он молчит. Один раз только, - я его уже по голосу узнаю, по акценту кавказскому, - сказал, что знакомый Аркашенькин и звонит по важному делу. Я ему честь по чести растолковала, что Аркадия Викторовича сейчас в городе нет, и велела справиться через неделю, а на другой день он уже тут как тут. Словно с гуся вода. Я ему объясняю, что так не поступают: раз сказано - через неделю, значит, через неделю... Бросил трубку!
- Никакой совести у людей! - вздохнула Вера Фабиановна.
- Результат плохого воспитания. - Лев Минеевич назидательно погрозил пальцем. - Молодежь совершенно распущена... Не все, конечно, - спохватился он, - некоторые... Как вам понравился Владимир Константинович? наклонился он к Людмиле Викторовне. - Не правда ли, милейший молодой человек?
- Вы его знаете? - удивилась Ковская.
- То есть как? - Лев Минеевич от неожиданности даже поперхнулся. - Я же к вам его и направил!
- Вы? - Людмила Викторовна всплеснула руками. - Да откуда вам было знать, если я сразу в милицию кинулась? Никому до тех пор словечка не сказала!
- Ничего не понимаю! - Лев Минеевич побледнел от огорчения. - Как же так?
- Так это ваша креатура? - допытывалась Ковская. - Именно тот самый прославленный детектив? Когда вы у него были?
- Да вчера же, вчера! - Лев Минеевич потряс в отчаянии кулачками.
- Но мне он позвонил в тот же день! - Она почти кричала. - В четверг. Вы понимаете? В четверг!
Официантка принесла мороженое, и Ковская со Львом Минеевичем были вынуждены притихнуть и замолчать. Но едва она отошла от столика, как бурное выяснение отношений возобновилось.
- Вы что-нибудь понимаете? - Людмила Викторовна повернулась к Чарской. - По-моему, здесь какое-то недоразумение. - Она покосилась на Льва Минеевича, отиравшего пот со лба.
- Но Лев Минеевич действительно говорил со следователем, - вступилась за своего верного чичисбея Вера Фабиановна. - Владимир Константинович навестил меня в тот же день, то есть вчера вечером.
- Тогда я положительно ничего не могу понять! - Ковская машинально погладила запотевшую мельхиоровую вазочку. - Как приятно холодит! печально вздохнула она.
- Значит, это просто совпадение, - повеселел Лев Минеевич, случайное стечение обстоятельств.
- Совпадение? - усмехнулась Чарская. - И еще случайное? Как вы, однако, слепы, мой бедный друг! Это судьба! - Она погладила Людмилу Викторовну по руке. - Я уверена, дорогая, что это счастливое предзнаменование. Вас ожидает перемена к лучшему. Вы-то, надеюсь, чувствуете, что тут судьба?
- Ну конечно, судьба! - заулыбался Лев Минеевич.
Он был по-настоящему счастлив, когда все разрешилось, и с готовностью соглашался со всем. Судьба так судьба, предзнаменование так предзнаменование.
- Как интересно! - оживилась и Людмила Викторовна.
Она даже решилась попробовать мороженое. Вслед за ней и остальные стали понемножку колупать твердые матовые шарики, белые, розовые, коричневые.
- Да, моя хорошая, - заключила Чарская, - вам действительно повезло. Этот Люсин толковый парень. Он таки докопается. Если бы вы только слышали, как дотошно выпытывал он у меня малейшие подробности! Я рассказала все, что только знала: и про камни и про цветы.
- Ах, какое это может иметь значение?
- Не скажите, мой ангел, в таком деле подчас важна каждая мелочь.
- Любая деталь. - Лев Минеевич многозначительно вскинул подбородок.
