понять какие-то вещи, я смотрю. А у тебя, вероятно, есть другие способы. И я хотел бы знать, можешь ли ты помочь своему отцу и придумать вместе с ним какой-нибудь способ, чтобы отец мог помочь тебе понимать своего брата. У него большие руки?
Билл: Маленькие. Совсем небольшие.
Минухин: Откуда ты это знаешь?
Билл: Я его трогал.
Минухин: Ты трогал все его тело? Ты понимаешь, как устроено тело?
Билл: Я не понимаю, как оно устроено внутри, а снаружи я его трогал.
Минухин (отцу): Я думаю, Билл может научить вас, и доктора Гоа, и меня кое-каким вещам, которых мы не можем понять. И мне интересно, Билл, неужели ты такой жадный, что не хочешь научить своего отца некоторым своим способам понимать мир, которого твой отец не понимает?
Консультант снова оспаривает представление о некомпетентности ребенка, определяя взаимодействие отца и сына как утаивание сыном чего-то, а не как его недостаток.
Минухин: Я близко от тебя или далеко?
Билл: Близко, потому что я могу вас слышать.
Минухин: Так, можешь меня слышать. Как ты понимаешь меня?
Билл: По вашему голосу. На самом деле по вашему акценту.
Минухин: Да. Какой у меня акцент?
Билл: Не знаю. Вроде как филиппинский. Звучит похоже.
Минухин: Он похож на акцент доктора Гоа?
Билл: Нет, не похож.
Минухин: Так, не похож. А какой акцент у доктора Гоа?
Билл: По-моему, испанский. Я не знаю, как вы его называете.
Минухин: Испанский — абсолютно точно. У меня тоже испанский акцент.
Билл: Значит, я ошибся.
Минухин: Ты тоже прав. В филиппинском языке много от испанского. А я старый или молодой?
Билл: Я не могу сказать, старый вы или молодой.
Минухин: А как бы ты мог это узнать?
Билл: По голосу? Если вы старый, у вас настоящий старый голос, а если вы молодой, у вас настоящий молодой голос.
Минухин: А мой голос — на сколько он лет?
Билл: Вроде как на сорок.
Минухин: Очень хорошо. А голос твоего отца?
Билл: Вроде как на тридцать три.
Минухин: Сколько вам лет?
Отец. Тридцать четыре.
Минухин: Значит, у меня голос старше, чем у твоего отца. Видишь, ты многое знаешь.
Билл: Я ничего не буду знать про голос малыша, пока он не подрастет.
Отец. Это интересно — как он соображает.
Минухин: Я думаю, Билл, что ты жадный. Я думаю, что ты понимаешь то, что слышишь, и то, что трогаешь, а твой отец этого не понимает, потому что он видит. Ты объяснил ему, как ты понимаешь меня; ты слышишь лучше, чем он.
Консультант и терапевт решают, что Билл должен научить своего отца ходить по комнате с завязанными глазами, потому что у Билла есть чувство пространства, которого лишен отец.
Гоа: Твой папа сейчас закроет глаза.
Билл: Я и так слепой. Не завязывайте мне глаза.
Гоа. Тебе незачем беспокоиться об этом. Твой папа сейчас закроет глаза, а ты будешь водить его по комнате и узнавать, что в комнате есть. Хорошо? Вот сейчас он закроет глаза. Он больше не будет ничего видеть. Хорошо? Помни, что твой отец ничего не видит. Ты должен оберегать его.
Билл (берет отца за руку и ходит по комнате, ведя его за собой):
Гоа: Покажи ему. Не забывай про отца.
Билл: Здесь дверь. Вот еще один стул. А вот дверь.
Гоа: Не выходи из комнаты. Покажи ему только, что в ней есть.
Билл: А тут несколько стульев. Спорю, что вот здесь чулан.
Сеанс заканчивается тем, что отец и сын вместе воспринимают новую реальность, открывая для себя такие взаимоотношения, при которых признается компетентность сына и отец может учиться у своего сына-инвалида. Подобное изменение способно перестроить взаиморасположение всех членов семьи, расширив участие Билла в семейной жизни и потребовав от него более ответственного поведения.
Аналогичную стратегию применял Сэм Скотт в своей работе с глухими детьми. Эти дети, которых учат языку жестов в школе для детей с нарушениями слуха, дома оказываются в среде, где остальные члены семьи говорят и слышат, но не знают языка жестов. Такая образовательная программа позволяет детям контактировать друг с другом и с учителями в школе, но ограничивает для них возможности общения дома. Поэтому Скотт назначает каждого ребенка учителем для своих братьев, сестер и родителей в 'классах', где семья обучается языку знаков, чтобы общаться с ребенком. Этот полный переворот в положении ребенка- инвалида в семье имеет огромное значение для функционирования семьи. Ориентация на исследование положительных сторон членов семьи лежит в основе и всех других приемов.
Альтернативные взаимодействия
У семей, втянутых в неразрешенные конфликты, часто формируется стереотип многократного повторения неудачных межличностных взаимодействий. В результате представления членов семьи друг о друге сужаются, и они фокусируются на недостатках семьи. Обращаясь за терапевтической помощью, они предъявляют наиболее дисфункциональные аспекты самих себя — те области, которые считают имеющими отношение к терапии. Кроме того, более компетентные способы функционирования члены семьи часто приберегают для вне- семейных холонов. Реализация ими собственного 'я' в дисфункциональном семейном организме становится суженной и упрощенной.
Семейный терапевт не должен принимать предъявляемые ему дисфункциональные стереотипы за исчерпывающую характеристику семьи. Дисфункциональные компоненты — это всего лишь те участки полного потенциала семьи, которые в данный момент наиболее доступны для семейного организма.
Если семейный терапевт принадлежит к числу энтузиастов-психопатологов, он отреагирует на те обрывки патологии, которые предъявлены ему семьей, и пойдет по ложному пути наблюдения лишь за наименее компетентными частями семейного организма. Однако, стоит ему расширить область своих исследований, как он обнаружит, что в распоряжении семьи есть альтернативы, которые можно мобилизовать. Супруги Горовиц, например, предъявляют свое обоюдное соперничество и отсутствие взаимопонимания. Терапевт, следя за их дисфункциональными взаимодействиями, говорит: 'Хорошо, я видел, что вы большие мастера отрицать наличие друг у друга каких бы то ни было достоинств. А не можете ли вы теперь выбраться из этого тупика?' В словах терапевта содержится признание существующих взаимодействий, но в то же время подразумевается и наличие неиспользованных возможностей, что подталкивает супругов к их исследованию. Высказывание терапевта основано на его убеждении в том, что семья как организм потенциально способна на более сложное функционирование, чем то, которое она демонстрирует в данный момент. Вместо исследования дисфункциональных компонентов ей предлагается исследовать альтернативы.
Терапевт во время сеанса может заметить, что поведение членов семьи не выходит за пределы нормы, однако они описывают его как дисфункциональное. Тогда, основываясь на собственных наблюдениях, он может подвергнуть сомнению истолкование, которое дает семья. Например, миссис О'Райли обратилась за терапевтической помощью потому, что не может справиться с двумя своими детьми
