— трех и пяти лет. Наблюдая в течение получаса за взаимодействиями детей, терапевт не может обнаружить признаков некомпетентности, которую мать приписывает себе в обращении с детьми, и ставит под сомнение данную ею характеристику семьи. Он предлагает матери разнообразные задания, которые должны проверить ее способность управляться с детьми, и в то же время обращает внимание на компетентность детей и поддерживает их компетентные маневры. Все новые и новые задания рассматриваются как примеры гармонических взаимоотношений между матерью и детьми.
Оказавшись не в состоянии убедить терапевта в дисфункциональных аспектах семейных взаимодействий, миссис О'Райли все больше приходит в замешательство. Вызов со стороны терапевта приводит к тому, что она начинает исследовать свои взаимоотношения со сверхкритичным бывшим мужем и с чрезмерно сосредоточенной на ней критичной матерью. Эти взаимоотношения подкрепляют и оформляют лишь дисфункциональные ее аспекты; подход терапевта, наоборот, выделяет наиболее компетентные ее аспекты. Такое вмешательство выводит дисфункциональность отношений между матерью и детьми из фокуса семьи. Оно позволяет признать более компетентные аспекты этих взаимоотношений и направляет терапевтический процесс к исследованию холонов бывший муж-мать и мать-бабушка.
Ничто так не раздражает и не озадачивает членов семьи, как терапевт, который ставит под сомнение их определение патологии. Они принимаются разъяснять свое поведение и пытаются убедить терапевта в узости своих взаимодействий, однако в ходе терапии обнаруживают, что на самом деле их деятельность гораздо сложнее и что картина, предъявляемая семьей, нуждается в дополнении с учетом различных аспектов ее компетентного и гармоничного поведения.
Терапевт может подчеркнуть свое недоверие к картине, которую предъявляет семья, с помощью высказываний, выражающих недоумение и озадаченность. Например: 'Не правда ли, удивительно, что вы, по-видимому, способны видеть только одну сторону своего супруга?' или 'Не правда ли, странно, что вы можете вызвать у своего ребенка проявления только негативных качеств, которые превращают его в чудовище, в то время как мне он, по-моему, демонстрирует лишь свой ум и способность относиться к жизни с юмором?'
Примером может служить работа с семьей Бойлей. Она состоит из родителей, Мэрион и Уильяма, которым около тридцати пяти лет, и двух их детей — восьмилетней Джоуни и пятилетнего Дика. Мэрион — домохозяйка, Уильям — владелец небольшой плотницкой мастерской. Они обратились за терапевтической помощью, потому что Джоуни, которая учится во втором классе, отстает и ведет себя так, словно это ее не волнует. С ними было проведено четыре сеанса, во время которых они выглядели как хорошо функционирующая семья из американского среднего класса. Уильям активно участвует в местной общественной жизни, а Мэрион — в жизни церкви. Их считают идеальной парой.
Это традиционная семья с отчетливо дифференцированным по половому признаку распределением ролей и функций. Мэрион, получившая хорошее воспитание, излучает сдержанную энергию в сочетании с кокетством, выступая в образе женщины-куколки. Она хорошая мать, и ответственность за обоих детей лежит на ней; любой их успех или неудача приписываются ей, а не мужу. Дети одеты как маленькие взрослые, отправляющиеся в воскресную школу. Джоуни, блондинка, как и ее мать, уже получила ярлык пустоголовой, а Дик — компетентного. Уильям легко вступает в общение при контакте, но большей частью молчит, предоставляя свой жене действовать в этой ситуации, сосредоточенной на детях.
Во время сеансов семейный танец становится очевидным: супружеский холон построен на взаимных обвинениях, приводящих к самоотстранению мужа и заискиванию со стороны жены. В ходе этих взаимодействий Мэрион считает себя беспомощной неудачницей, однако ее критические замечания энергичны и настойчивы, что вынуждает Уильяма, самоотстраняясь, просить прощения, а это служит для нее сигналом перейти к заискиванию. Дети дружелюбны, веселы и ведут себя хорошо. Уильям обычно предоставляет их воспитание жене, однако, когда он высказывает свое мнение, дети относятся к нему с уважением.
На предшествующих сеансах терапевт подверг сомнению негативное представление Мэрион о ее взаимоотношениях с мужем и дочерью. Ему импонирует энергия Мэрион, однако он поддерживает Уильяма в его желании принимать большее участие в жизни семьи.
Для третьего сеанса терапевт сформулировал две задачи. Он подвергнет сомнению представление о Джоуни как о 'глупой блондинке' и дисфункциональную симметрию супругов. Сеанс начинается с того, что дети показывают подарки, приготовленные ими для терапевта. Дик, пользуясь только что купленными инструментами, вырезал на куске дерева имена 'Сэл' и 'Дик'; для пятилетнего мальчика получилось просто замечательно. А Джоуни принесла стереотипный рисунок женщины, лицо у которой, если смотреть с одной стороны, грустное, а с другой — веселое. Вверху листа она нарисовала несколько монет. С самого начала Минухин оказывается в трудном положении. Он хочет уравновесить свое восхищение работой Дика и поддержку работы Джоуни, хотя они совсем разного качества.
Минухин (Дику, который показывает свой подарок): Это мне? Я могу взять это домой? А что тут написано?
Дик: Сэл.
Минухин: Это просто замечательно. Мне очень нравится. Это ты вырезал? У тебя золотые руки. Это прекрасно. А твой рисунок (обращается к Джоуни), по-моему, очень хитроумен. (Обращается к родителям.) Дело не только в красоте: Джоуни оперирует символами. Джоуни, ты можешь мне сказать, что ты здесь изобразила? Мне это очень интересно. Что изображает это лицо?
Джоуни: Это кто-то сердитый или грустный.
Минухин: А ты можешь сочинить про это историю? Когда я был маленький, я любил сочинять истории. Сочини историю и расскажи ее папе — о человеке, который был сердитый и грустный. (После долгой паузы обращается к отцу.) Может быть, вы ей поможете?
Джоуни: Кто-то украл у мамы деньги, и она пошла и сказала полиции, и мама получила свои деньги обратно, и теперь она рада.
История Джоуни коротка, недифференцирована и мало удовлетворительна — она из тех историй, которые дети рассказывают, чтобы отделаться. Однако она соответствует мнению семьи о способностях Джоуни. Теперь перед терапевтом стоит проблема — как поставить под сомнение ту ограниченность возможностей, которую демонстрирует Джоуни.
Минухин: Это конец истории? А теперь сочини еще одну историю про маленького ребенка. Пусть она будет подлиннее.
Джоуни (после долгой паузы): Я потеряла щеночка, и пошла в одно место, и плакала, и сказала одному человеку, чтобы он написал на бумаге, что я потеряла щеночка, и он написал и отдал бумагу мне. И я пошла в городскую полицию, и они помогли мне развесить эту бумагу в витринах и на столбах, и у кого-то был мой щеночек, и они увидели объявление, что потерялся щеночек, и прочитали там мой адрес и телефон, и приехали к нам в дом, и отдали мне щеночка.
Минухин: Прекрасная история. У тебя богатое воображение, и ты придумала много подробностей. Я не знал, что ты умеешь сочинять такие длинные хорошие истории. Прекрасно!
Мать: Я не хотела бы вмешиваться, но это из книги, которую она как-то читала. Она пересказала вам книгу, которую прочитала в этом году в школе.
Терапевт доволен тем, что Джоуни рассказала более подробную историю, и использует это, чтобы поставить под сомнение невысокое мнение о ней, которого придерживаются родители. Поэтому его несколько сбивает с толку информация, сообщенная матерью, однако он решает продолжать свою линию. Общаясь с Джоуни на предыдущем сеансе, он испытал к ней жалость. Ее искусственно сконструированный ограниченный 'удел' не учитывает тех элементов компетентности, которые показались ему очевидными при контакте с ней.
Минухин (матери): Я думаю, дело в том, что вы опять ищете в яблоке червоточину. Этот рисунок, который она нарисовала, — неплохой рисунок для восьмилетней девочки. (Обращается к Джоуни.) А ты не расскажешь нам еще какую-нибудь историю? (После паузы дает Джоуни рисунок, который та нарисовала на предыдущем сеансе.) Сочини историю про эту семью, такую историю, какую еще никто не рассказывал. (Пауза.) Вы не поможете ей, Мэрион?
Мать: Ну, я не знаю, что делать, потому что вы напустились на меня за то, что я ей помогаю.
Минухин: Помогайте ей так, чтобы она делала почти всю работу сама. Вот как нужно ей помогать.
