— Надо было, вот и проторчали.
— А зачем мы ходили в крепость?
— Надо было, вот и ходили.
— Очень содержательно. Придумал бы что-нибудь пооригинальнее, про летающие тарелки, например.
— Про летающие тарелки? Пожалуйста, — кисло улыбнулся Феликс, вжимая педаль газа в пол. И «Лендровер» мчался по дороге, обгоняя одну за другой машины.
— Пожалуйста, помедленнее, я очень боюсь, — попросила Марина.
— Тогда не задавай глупые вопросы.
— Послушай, неужели я тебе так безразлична, что ты даже не хочешь мне сказать…
— Хочу сказать, но только не могу.
— А когда сможешь? — не отставала девушка.
— Я и сам не знаю когда. Придет время, и ты все узнаешь.
— Что узнаю?
— Послушай, дорогая, ты вообще думала о своем будущем?
— Да, думала, — мечтательно проговорила Марина, взглянув на чеканный профиль Феликса.
— Ну и что ты о нем думала?
— Не хочу тебе пока говорить.
— Марина, а ты хочешь быть богатой?
— А кто же не хочет. Да ты вроде уже спрашивал меня об этом? С чего это ты?
— Так просто. Интересно, что бы ты делала, если бы у тебя, например, появилось тысяч сто долларов?
— Сколько-сколько? — изумленно вскинула голову Марина.
— Тысяч сто или двести.
— Долларов? — переспросила девушка, надув губки.
— Естественно, долларов. Не российских же рублей.
— Ой, ты знаешь, я даже сразу и не могу тебе ответить. Если на меня свалятся такие деньги, я уж сама решу, что с ними делать.
— Нет, ты уж пофантазируй.
— Наверное, все истратила бы.
— А как бы ты их тратила?
— Ну, не знаю. Накупила бы всего.
— Чего, например?
— Машину купила бы хорошую, квартиру…
— Где бы ты купила квартиру?
— Только не в Смоленске. Я вообще не хочу видеть этот город!
И Феликс почувствовал, что сейчас Марина разрыдается.
— Ну а в Москве ты хотела бы жить?
— Вот уж нет, — отрезала девушка, — там противно.
— Тогда где?
— Может быть, в Вене. Знаешь, пока ты сидел в тюрьме, я часто гуляла по городу. Я его уже знаю так же хорошо, как Смоленск.
— Ну и что, нравится тебе Вена?
— Да, нравится. Только жить там ужасно дорого.
— А если бы у тебя были деньги, ты осталась бы жить в Австрии?
— Да, осталась бы. Но, может быть, не навсегда. Пожила бы лет пять-шесть и вернулась бы в Россию.
— А почему пять-шесть?
— Не знаю… Отвяжись, Феликс. Лезешь с какими-то глупостями. У меня от них голова идет кругом.
— Послушай, Марина, а если бы я, Феликс Колчанов, дал тебе двести тысяч долларов, что бы ты с ними делала?
— Да ну тебя. А вообще, почему ты их должен мне давать?
— Ну, например, потому, что ты мне нравишься, потому, что ты меня ждала, пока я сидел в тюрьме.
— Ой, тоже мне подвиг. В тюрьме он сидел. Месяц был на всем готовом, как в санатории, а говоришь так, словно в сталинском лагере был.
— Ну, тем не менее возьму и дам.
— Давай, я согласна. В каком кармане они у тебя лежат, Феликс? — Марина игриво толкнула своего спутника в плечо.
— Они у меня не с собой.
Примерно такие разговоры вели путешественники по дороге из Бобруйска в Смоленск.
— Скоро мне придется вернуться в Бобруйск, — сказал Феликс.
— А можно и я с тобой? — спросила Марина.
— Думаю, нет.
— А я поеду.
— Перестань. Если хочешь, поживи в моем недостроенном доме. Я съезжу в Бобруйск и вернусь.
— А когда ты туда поедешь?
— Еще не знаю, мне должны позвонить.
— Кто? Этот хам Сапунов?
— Кто же еще, — кивнул Феликс.
Пока Феликс и Марина были в отъезде, капитан Сапунов времени зря не терял. Он со своими солдатами Иваном Даниленко и Андреем Первушиным продолжал раскапывать ров. Правда, им в этот раз не очень везло. Попадались кости, попадались черепа, но медальонов не было. Ефрейтор Первушин, которого командир части дал капитану в помощь, нервничал. Ведь ему осенью надо было идти на дембель, а жил он в Гродно. И вернуться домой Андрей хотел не с блестящими значками отличника всяческих подготовок на груди и разрисованным дембельским альбомом, а с толстой пачкой денег в кармане. Поэтому он вкалывал, как негр. Комья земли так и летели во все стороны.
— Слушай, хватит, может? — сказал Даниленко, вытирая пот со лба.
— Что хватит? Ни одного медальона сегодня не нашли. А копаем уже целый день. Смотри, какую яму разворотили!
— Не нашли сегодня, найдем завтра.
Первушин копал землю, а Даниленко перебирал ее в руках, разминая каждый комок. Брезгливость была ему совершенно несвойственна. Руками, которыми он пять минут назад держал череп с дыркой во лбу, этот солдат совершенно спокойно мог взять бутерброд с куском колбасы и жадно есть. Его напарник был ему под стать.
— Слушай, Андрей, может, пожрем? — предложил Даниленко.
— Погоди, вот еще минут двадцать покопаем…
— Да ну! Брось! Все равно, чувствую, ничего сегодня не найдем.
— Не найдем, не найдем… Помнишь, как было три дня назад? Ты тоже тогда говорил, ничего не найдем. А я рыл, рыл — и сразу два медальона попалось.
— Да, помню, повезло тебе. Только капитан наш жмот… Слушай, Андрей… — Даниленко прыгнул в яму, и солдаты оказались друг против друга.
— Ну чего тебе? Говори.
— Слушай, знаешь что? — зашептал Иван Даниленко. Ему оставалось служить на полгода больше, чем его товарищу. — Я вот что думаю: может, мы прокинем нашего капитана?
— Как это «прокинем»? — Сообразительность не входила в число достоинств ефрейтора Первушина.
— Да очень просто. Откопаем и заберем себе штук пять медальонов. А потом, когда я дембельнусь, продадим.
