приходилось принимать эту воду не реже, чем раз в год. В противном случае старость неумолимо брала своё. Если мы не приготовим запас воды этим летом, то до зимы доживу один я.
Совсем немного времени ушло на обратную дорогу. Больше нас никто не атаковал, твари чувствовали воду и отступали. На закате мы входили в деревню. Было решено сразу раздать воду соседям, двухсотсорокалетнему дяде Савелию, девяностолетним Алёне и Павлу. Две бутылки я увезу домой, моим родителям.
«Я очень люблю свою бабушку…»
— Ты что, заснул? — Славка бесцеремонно тряс меня за плечо. — Дописывай скорее, сейчас звонок будет. Ух, я тебе такое расскажу…
«Я очень люблю свою стошестидесятилетнюю бабушку и желаю ей долгой и счастливой жизни», —
вывел я в тетради, перечитал и жирно заштриховал возраст. Всё равно мне никто не поверит…
Вальдемар Эбель. Урок
По пыльной степной дороге шёл странно одетый босой старик. На плече он нёс суковатую палку. Взгляд был отрешённым, выдавая постоянную работу мысли. Но что-то в его лице говорило о том, что этот человек умеет и улыбаться.
Внезапно старик остановился и, поднеся ладонь козырьком к глазам, всмотрелся вдаль.
Впереди, недалеко от дороги, он увидел странное сооружение. Возле него суетился непривычно одетый человек.
Хорошо, можно будет порасспросить его…
Так далеко в будущее он ещё никогда не забирался.
Сооружение походило на повозку. Во всяком случае, наличием четырёх колес. Вот только лошадей или быков поблизости видно не было.
Хозяин повозки представлял собою мужчину лет сорока пяти, полного и на вид грубоватого.
— Приветствую тебя, — обратился к нему путник. И добавил осторожно:
— … добрый человек.
Хозяин вытер пот, выступивший на лбу и одутловатых щеках:
— Здорово! Вы, случаем, не разбираетесь в гравимобилях? Сдох что— то…
— В чём, в чём?
— Да вот в этой дряни, — хозяин пнул ногой по колесу. Потом что-то сообразил и воззрился на старика:
— Да ты, дедуля, из какой глуши-то идешь, что гравимобилей не видел?
— А, повозку посмотреть…
Ничего сложного. Во всякой остановившейся телеге могут быть только две неисправности: либо в том, что вертится, либо в том, что вертит. Либо лошадь встала, либо ось колесная развалилась. А если нет ни колес, ни лошади — значит, неполадка в том, что движет повозками здесь, в этом времени. И отчего бы не посмотреть, раз просит добрый человек?
Старик постучал ладонью по капоту.
— Нажмите комбинацию «эф-три», «хоум» и «старт» — должно заработать.
Мужчина хмыкнул, но наклонился к пульту, выставив наружу рыхлый зад.
Повозка хрюкнула и заурчала, с каждым мгновением все тише и тише.
— Во дела! — изумился дядька. — Экстрасенс, что ли?
— Таких не знаю, — с достоинством ответил старик. — Я волхв. Травосвятом кличут…
Издевательская ухмылка на лице собеседника заставила прерваться на полуслове.
— А-а… — со значением протянул мужчина. — Из этих, значит… Как их… Реконструкторов истории. Нет, за машину, конечно, спасибо, но только бросьте вы эти штуки. Пожилой же человек, а ведёте себя, словно сказок начитались. Я как историк заявляю — бросьте. Нет, и не было никаких волхвов! Сказки это.
— Да? — холодно осведомился старик. В небе громыхнуло.
Ещё один отрицатель! Сколько их встречалось уже по дорогам разных времён!
— Да конечно, не было! Или вы шаманов обыкновенных в колдуны записали? Попрыгают, попляшут, покамлают, наведут страху на первобытные умы — и готово: все верят в сделанное чудо! А чудес не бывает. Все они — либо ещё наукой не открытые законы природы, либо элементарные достижения техники.
— А вот это — какое достижение техники? — язвительно поинтересовался старик, делая пассы руками. Оно, конечно, мужик этот ничего особенно плохого не сказал. И тем более — не сделал. Но уж больно не первый он, уж больно не первый!
— Да я тебя за такое!.. — и волхв выкрикнул заветное слово.
По дороге, поднимая пыль, запрыгала отвратительная, бородавчатая жаба.
Травосвят, удовлетворённо хмыкнув, сделал шаг вперёд. Однако в голову ему пришла милосердная мысль: «А как же жаба-то без воды?».
Убедившись, что водоёмов нигде поблизости нет, волхв огорчённо покачал головой. После нового заклятия в воздухе запахло озоном, и около «гравимобиля» снова появился в своём толстеньком теле историк-скептик.
— Ну, что? Каково оно, жабой-то? — поинтересовался Травосвят.
Мужчина, однако, поколебленным в своих убеждениях не казался.
— Вы что думаете, что если вы гипнотизер, так сразу меня убедите? Размахиваете тут руками, материтесь и думаете, что это похоже на чудо? Тоже мне, блин, экстрас…
Последняя фраза прервалась на полуслове, а на месте водителя повозки возник молодой дубок.
Травосвят оценивающе оглядел его.
— Вот так, постоишь тут лет пятьсот и поймёшь, что… В общем, постоишь тут и посмотришь, как она, история-то, деется. И какую роль в ней чудо занимает.
Вскоре старик снова брёл по пыльной степной дороге, всё дальше уходя от одинокой повозки и растерянно шелестящего листвой деревца.
Р. Эйнбоу. Тернии
«Вот так, наверно, и выглядит счастье», — мелькнула неожиданная мысль. Матвеев улыбнулся, устало наблюдая, как блестящая лента ночного шоссе стелется под колёса Фердинанда. Так старенький «гольф» окрестила когда-то Юлька. Где теперь Юлька, с кем, Матвеев не знал. Всё в прошлом, всё. Так же, как и пять лет каторжного труда… Да ладно, каторжного… скажем мягче и политичнее — «напряжённого».
Всё теперь позади: впереди ещё больше работы, слава и, как «сбоку бантик» — премия имени одного норвега … Или швед он?
А главное — дармовая энергия, море энергии, сколько угодно энергии, всем и даром. Или наоборот: любые элементы таблицы в любых количествах, сверхчистые и бесплатные. Не считать же платой реактор ценой в пару сот тысяч американских?
Матвеев вспомнил, как восемь месяцев назад Дэвид плакал, увидев через смотровое стекло, как разгорается маленькое солнышко внутри реактора. Один микрограмм кремния медленно выгорал потом
