почти полгода. Дэвид танцевал и плакал, целовал небритого похмельного Максимыча и кричал что-то по- английски, неразборчиво и нецензурно.
Андрей прижался лбом к холодному стальному кожуху — к «мамке», как его прозвали — и чувствовал, как гора давит на плечи. Ощущение было таким настоящим, что задрожали от напряжения ноги.
— Андрюха! — орал Дэвид. — Ты что? С мамкой целуешься?
Матвеев развернулся и сказал:
— Идём, разговор есть.
Рассмотрев лицо напарника, американец замер, хотел что-то сказать, но дошёл до лаборатории молча.
Дэвид закурил, занервничал. Дэвид Вассерман, рыжий детина в интеллигентских очочках — атипичный янки, второй обладатель гранта по проекту «Голконда». В своё время Штаты отвалили кучу денег из своего бюджета на исследование и разработку альтернативных источников энергии, и совместная работа физиков Матвеева и Вассермана признана была достойной внимания. Как деньги оказались в России? А Матвеев наотрез отказался ехать в Америку. Дэвид, наоборот, слинял из Штатов с радостью — что-то у него там было нехорошо, по части налогов.
Андрей смотрел на мечущегося по лаборатории коллегу и вспоминал яростные споры по «мылу»: пришлось тогда подучить английский в части ненормативной лексики. Вспоминал туман непонимания и первый проблеск озарения.
— Ладно, хватит дёргаться. Ты уже понял, о чём разговор, — как мог спокойно сказал Матвеев.
Дэвид потушил сигарету и рухнул в кресло. Как обычно, после сильного возбуждения рыжий впал в апатию, голос прозвучал глухо:
— Но у нас только намёк на супербомбу, теорию мы не работали. Только намёк…
— Ты думаешь, мы одни такие умники? Думаешь, никто не догадается?
— И что ты предлагаешь?
Матвеев ухмыльнулся:
— Другой разговор, — Андрей взял пачку распечаток и ткнул пальцем в строку, выделенную жёлтым маркером. — Вот от сих меняем систему доказательств.
Дэвид то ли всхлипнул, то ли хрюкнул; потом снял очки, мигнул близоруко.
— Ты что, дурак?..
Матвеев молчал.
— Месяца три, — пробормотал Дэвид. — Да и где гарантия, что не найдётся умник…
— Нет гарантии, — отрезал Андрей. — Но есть отсрочка. Да и мы тоже… Станем академиками, будем всячески душить и пресекать в зародыше любые попытки и поползновения.
Сквозь стекло «аквариума» на спорящих шефов исподтишка поглядывали лаборанты. Гоша — подай, принеси, сделай «это» до обеда. И Леночка — кофе, отчёты, телефон. Кроме этих двоих, в штат лаборатории входили Максимыч, повелитель вакуумных контакторов и масляных прерывателей, и Эдик — главный и единственный спец по обслуживанию «Алёши Поповича». «Алёшей» прозвали суперкомп — самое дорогое, что принадлежало проекту «Голконда». Эдик при желании мог бы, наверное, разобраться в работе проекта, но не желал, принципиально. Для него что кварк, что фотон — «божественные байты».
Дэвид проследил взгляд Матвеева, кивнул.
— Да, утечки информации не предвидится. И что?
— Что, что! — воскликнул Андрей. — Работать, негры!
Встречная ослепила ксеноном, стекло заволокло мутью. Дважды махнули «дворники»: снова спокойно, тепло, уютно. Снова ночная трасса, а в ближайшей перспективе — ужин и сон, долгий. На завтра они с Дэвидом назначили выходной.
На работу по сокрытию всех намеков на возможность мгновенной аннигиляции пришлось потратить не три, а все восемь месяцев. Но теперь — почти всё, через неделю не останется никаких следов.
Может, и не очень удобно работать в одном городе, а жить в другом, наматывая по полсотни километров каждый день. Зато тихо в этом маленьком городке, спокойно и чисто. А ночами — тишина, как в деревне.
Последний поворот: вот и дом родной.
Матвеев чертыхнулся — мест для стоянки не осталось. «Понапокупали», — привычно пронеслось в голове. Пришлось ехать на стоянку.
После тёплого салона мокрый осенний воздух вызвал лёгкий озноб, Матвеев застегнул пальто на все пуговицы и поднял воротник. Ничего, до дома десять минут, можно и потерпеть.
В бледном свете ртутных фонарей слипшиеся палые листья блестели, как лакированные, Андрей пару раз поскользнулся, но шага не убавил. С Дэвидом он несколько раз рассуждал на тему опасности гипотетического сверхоружия. С одной стороны — его и так полно, этого оружия с приставкой «сверх», а вот с другой… С другой — достаточно одного генератора, чтоб спалить матушку Землю и прилегающие окрестности. Теоретически.
— Эй, очкарик, деньги есть? — послышался хриплый голос из темноты.
Матвеев не обратил внимания, не до того. Да и очков он сроду не носил. Не было охоты вмешиваться в чужие разборки. От тени дерева отделилась смутно различимая фигура и двинулась навстречу.
— Я тебе говорю, земляк. Деньги есть? Давай.
Из тени показался ещё один человек. «Женщина?». Мужик приблизился, остановился в трёх шагах, но и так запах перегара моментально перекрыл все запахи осенней ночи. Матвеев начал плавно, очень медленно вытягивать из кармана руку с зажатым баллончиком. В баллончике перцовая вытяжка — в магазине очень хвалили.
— Мне ж много-то не надо, зём. Вон, подружку полечить — да самому, ясное дело, на опохмел. Сотню, другую. А, зём? — почти радостно прохрипел странный грабитель.
«Дать, что ли?» Но взыграл вдруг в Андрее бес, разбудил неожиданную злость, словно бы подтолкнул руку. «К чёрту! Сорняки, уроды. Для чего живут? Да ещё другим не дают». Матвеев уже освободил руку, держал её опущенной вдоль тела. «Через тернии…», — вспомнилось вроде бы не к месту.
Мужик сделал ещё шаг, протягивая руку.
— Бог подаст, — зло бросил Андрей, и из его руки ударила струя аэрозоля.
Мужик зарычал, крутнулся на месте, рукавом вытирая глаза. Когда грабитель развернулся к Матвееву, в свете фонаря можно было рассмотреть, что лицо у бугая мокрое, в щетине застряла дрожащая слезинка.
— Ну, сука, теперь по-другому поговорим… — совсем уж зверским рыком возвестил мужик: в немного отставленной руке блеснуло лезвие.
— Витя, не надо! — придушенно вскрикнула женщина, молчавшая до этого, как кукла.
— Отлезь! Мы с ним по-хорошему, а он…
Ещё когда Витя разворачивался, Матвеев понял, что проигрывает.
«Не успели. Дэвид и один бы управился, но набегут кураторы, проверяющие… Кранты»
Андрей сунул руку в карман: пусто, конечно — не считая злополучного баллончика. Оглянулся: сзади — никого. У поребрика тускло блеснуло из-под листьев горлышко бутылки. Что сработало, какой инстинкт? Матвеев вполоборота отпрыгнул от ползущего, как танк, мужика, ухватил мокрое горлышко: бутылка разбилась о бордюр, послушно звякнув осколками.
Витя постоял, тупо разглядывая острое стекло в руке «очкарика»; наконец, в его мозгах сработала простейшая программа — он судорожно сжал нож и молча ринулся на врага.
Матвеев оказался заметно проворнее проспиртованного Вити: успел сделать шаг влево и быстро полоснуть «розочкой» по горлу мужчины. Кровь брызнула черной глянцевой кляксой. Мужик сделал по инерции два шага, сжал горло и рухнул лицом вниз.
Андрей словно замёрз.
Не озяб, а превратился в лёд. Он видел, как дергаются ноги трупа, слышал стук каблучков по асфальту, заметил, как с «розочки» на землю упала капля, но осознавать и реагировать не мог. Из оцепенения его вывел смутно знакомый голос:
— Андрюша, пойдём. Пойдем отсюда — вдруг видел кто?..
«Андрюша?» Матвеев схватил женщину за плечо, развернул лицом к свету.
