разнообразная вещь сельское хозяйство и как нетерпим и губителен в нем шаблон.
Когда мы возвращались в Ужбол, из мелколесья выбежал молодой волк, остановился, поглядел на нашу машину, побежал в овсы и там снова остановился, поворотив к нам внимательную морду с острыми, сторожкими, стоящими торчком ушами.
Вечером к Николаю Леонидовичу пришел колхозник, сказал, что только что вернулся с пожни — допоздна работал, и вышло, что для него не оказалось места в машине, которая повезет людей с ягодами в областной город. Николай Леонидович распорядился, чтобы колхозника этого посадили в первую очередь, — хороший он работник. И Наталья Кузьминична рада была сказать о нем: безотказник.
Потом Николай Леонидович рассказал, что в воскресенье в колхоз приехал из области депутат областного Совета, интересовался ходом сеноуборки. Николай Леонидович пожаловался ему, что ягоды мешают, — если бы не необходимость возить их в областной центр, уборка сена шла бы значительно успешнее. Он сказал депутату, что, хотя в областном городе колхозники продают на рынке вишню по девяти-десяти рублей за килограмм, на месте они охотно продали бы ее по семи. И государственная торговля или кооперация могли бы торговать вишней, — сейчас ее там нет, значит, продавцы и оборудование соответствующих магазинов используются не с полной нагрузкой, от чего и государству убыток, и потребителю неудобство, — и колхозники не тратили бы непроизводительно уйму рабочего времени и сил, от чего опять же государству прямая выгода. Все это Николай Леонидович объяснил депутату, который к тому же — председатель Облпотребсоюза. Депутат прикинул, что по семи рублей за килограмм вишни кооперации платить выгодно, без. промедления, прямо из конторы колхоза, позвонил в область, договорился со своими подчиненными и заверил председателя, что в колхоз немедля приедет заготовитель.
Наталья Кузьминична, выслушав это, сказала, что никто не приедет, обманут, а если и приедут, то тоже обманут. Мы стали возражать, и тогда она рассказала, как обманули ее однажды с молоком. Представитель консервного завода как-то уговорил ее заключить с заводом контракт на поставку молока. И хотя завод платил значительно меньше, чем можно было выручить на рынке, Наталья Кузьминична разочла, что лучше она потеряет несколько сотен рублей, но зато не станет таскать молоко в город, сдаст его тут же, в Ужболе. Ей это еще потому понравилось, что завод обещал, вернее — обязался отоварить сданное молоко валенками, кровельным железом и другими, на выбор, столь же необходимыми дефицитными товарами. Наталья Кузьминична свое обязательство выполнила, даже больше, сдала не триста литров молока, как обязалась, а четыреста, завод же ее обманул: ни валенок, ни железа, ни других товаров Наталья Кузьминична не получила. Понятно, что когда после этой истории заготовитель завода как ни в чем не бывало снова явился к Наталье Кузьминичне с предложением заключить контракт на сдачу молока — эта бесстыжесть больше всего, пожалуй, удивила и возмутила Наталью Кузьминичну, — то она прогнала его, сказав, что пусть сперва валенки и железо дадут.
Пошли тут рассказы и о продавщице местного сельпо, которая вообще не хочет закупать у колхозников продукты, потому что это ей невыгодно, — возни много, а заработков чуть; тогда как от продажи одной только водки в розлив, не считая обсчетов и обвеса, у нее изрядный доход.
И подумалось мне о запущенности нашего торгового дела в деревне, особенно кадрами, о том, какой это мог бы быть могучий рычаг в деле подъема сельского хозяйства, в укреплении смычки между городом и деревней. Хороший, расторопный и честный сельский продавец — и одновременно заготовитель — мог бы сделать для повышения урожайности неизмеримо больше, нежели разного рода уполномоченные, бесчисленные совещания и резолюции.
Забегая вперед, скажу, что обманул депутат; никто не приехал за вишнями в Ужбол. Лучше бы он уж не обещал, не подрывал своего авторитета. А ведь он, я думаю, изучает в семинаре работы Ленина.
Обидно. Обидно потому, что государство ни копейки не потеряло бы, а только выиграло бы от закупки продуктов на месте у колхозников, особенно продуктов сезонных, портящихся. Думается, что; купив вишню по семи рублей, кооперация может продавать ее в областном городе по восьми, — за глаза хватит ей рубля на килограмме для всех накладных расходов и возможных потерь; при цене же на рынке в десять она продала бы эту вишню моментально, не испортив и грамма. Это не требует никаких особых вложений и затрат, тут все зависит от людей, но так как на одну сознательность этих людей рассчитывать трудно, то надо найти форму, очень простую и гибкую, чтобы заинтересовать этих людей материально. Найдена же такая форма в колхозах на сеноуборке, — как только стали давать на трудодни десять процентов сена, дело пошло успешно. И не надо нашим кооператорам, я имею в виду руководителей кооперации, дожидаться здесь правительственных постановлений, пленумов ЦК, — Ленина надо читать, надо думать о прочитанном и принимать быстрые, ответственные решения.
И еще: в сельской лавочке не найдешь ни белого хлеба, ни ламповых стекол, ни дешевых конфет, ни хозяйственного мыла, ни многих других, совсем не дефицитных продуктов. В Райгороде не найдешь кровельного железа и прочих столь же нужных в деревенском обиходе товаров.
Мне могут сказать, что всего этого у нас сейчас недостача.
Согласен. Хотя и сомневаюсь. И вот почему.
Я не видел в Ужболе семьи, где бы не появлялись за чаем белые булки, чай все пьют с сахаром или конфетами, белье стирают мылом, вечером в избах светятся лампы. И валенки имеются у каждого деревенского жителя, и все больше и больше крыш кроют здесь железом или шифером.
Значит, все это, имеется, все это все равно потребляет деревня. Булки, сахар, мыло, ламповые стекла, конфеты и многое другое колхозники покупают в Райгороде, в областном центре, в Москве, забивая тамошние магазины, создавая очереди, мешая, таким образом, горожанам и вызывая у них вредное для нас раздражение против колхозников. Все эти продукты и товары люди таскают на горбу, надрываясь, забивая пригородные поезда, автобусы. При этом, конечно, не очень благодарят город, что тоже вредно для нашего общего дела. А что до валенок, железа и прочего, то на всем этом наживаются спекулянты и воры, сидящие, надо полагать, в некоторых торговых и снабженческих организациях.
А ведь можно сделать простую вещь. По точно определенным дням, в периоды, когда поспевают вишня, огурцы, помидоры, заранее оповестив колхозников, из больших городов могли бы приезжать специальные автофургоны, привозить необходимые деревне продукты и товары, взамен же покупать у колхозников молоко, вишню, огурцы, помидоры… Разумеется, привезенные товары продаются тем, кто продал кооперации свои. Точно так же можно организовать закупку кооперацией яиц, картофеля, лука — продуктов не столь сезонных и не столь портящихся. И вместо множества заготовителей и закупщиков, представителей и кооперации, — и пищевой промышленности, и всяких ресторанных трестов надо иметь на определенный куст деревень только лишь одного человека — он должен быть одновременно и шофером, — который объезжал бы свой район, скупал бы молоко, и яйца, и лук, и картофель, и ягоды, и овощи, продавал бы по предварительным заказам различного рода товары. Купленные у колхозников продукты этот человек сдавал бы по нарядам соответствующим организациям: столько-то и того-то в торговую сеть да прямо в магазин, столько-то и того-то в столовые и рестораны, столько-то и того-то пищевому предприятию, а столько-то и того-то на базу, для отправки в областной центр, в Москву, в другие промышленные города.
Я думаю, специалисты могли бы все это уточнить, но одно для меня ясно — торговля должна быть торговлей, а не канцелярией.
В кремле, в митрополичьем саду, почти рядом с подножием одной из башен, недавно производились археологические раскопки. Из прямоугольных ям, довольно глубоких, стены которых показывают разрез коренного грунта, почвы и последующих напластований, — из этих наполненных до половины зеленоватой водой ям торчат перекрещивающиеся ряды черных, искривившихся, неокоренных дубовых свай. Существует предположение, что на месте, куда впоследствии вбили сваи, был скотный двор, еще более древний, чем это свайное основание довольно древней постройки. В последнем убеждает то, что в стенах ям явственно видны пласты слежавшегося навоза, что он встречается и в вынутой из ям земле. Так, во всяком случае, думают археологи.
Но Андрей Владимирович, с которым мы осматривали раскопки, неожиданно сказал о навозе, что это — не остатки скотного двора, а противофильтрационный материал, которым заполнено было пространство между сваями. Место здесь — рассуждает он — всегда было топкое, и чтобы обезопасить от проникновения почвенных вод то здание, которое возводилось на этом свайном фундаменте, строители забили навозом
