В лестничном колодце дома на Буш-бульваре колыхалась желтая лента, какой полиция огораживает место преступления. Наверху разместились несколько полицейских нарядов, среди них — сержант тампской полиции. На ковре меловым контуром было обозначено место, куда приземлился мужчина в шелковом японском халате. Сержант сидел на диване и смотрел телевизор. Он щурился и наклонял голову набок, тщетно силять различить в зашифрованном изображении сосок. Закурил и засунул зажигалку в карман. В открытую дверь постучали.
Сержант поднял глаза и увидел человека средних лет в помятых слаксах, розовой рубашке и твидовом спортивном пиджаке. На голове — заломленная под старомодным углом мягкая фетровая шляпа. Черный галстук с гавайскими танцовщицами.
Человек вошел и показал золотой жетон.
— Агент Махоуни, управление полиции Флориды.
Сержант встал и выключил телевизор.
— Нет, я сержант Драйсдейл. Не знаю никакого агента Махоуни.
— Махоуни — это я!
— Так бы и сказали.
Махоуни сердито посмотрел на сержанта.
— Тупой болван!
— Косноязычный дурак.
— Давайте начнем заново, — подумав, предложил Махоуни.
— Я не против.
— Так что у нас тут?
— На стоянку вышла голая женщина, истекающая кровью и плачущая. Это показалось соседям подозрительным. Наши прочесали дом и обнаружили труп человека в халате-кабуки. Был застрелен в наркопритоне напротив тематического парка.
Махоуни сокрушенно покачал головой.
— Если бы мне давали пять центов каждый раз, когда я это слышу…
— …у вас было бы много пятицентовых монеток.
— Мир меняется, — вздохнул Махоуни. — Помню, можно было не запирать дверь.
— А я помню, когда малолетними преступниками считались ребята, которые обматывали дом директора школы туалетной бумагой, — подхватил сержант.
— Я помню, когда магазины закрывались в одиннадцать, — сказал Махоуни. — Все, как порядочные, ложились спать.
— Я помню, когда по улицам можно было спокойно ходить ночью и не бояться, что к тебе прицепится полицейская под видом проститутки, которую ты пожалеешь, дашь денег на такси, а потом полгода будешь рассказывать об этом в каталажке.
— Времена были проще…
— Дал на такси — значит на такси. Никто не сомневался…
— Прошлое не воротишь…
— Нельзя оглядываться…
— Дважды в одну реку не войдешь…
— А как мне было понять в темноте, что ей всего пятнадцать…
Махоуни жестом указал на меловой контур.
— Что подсказывают тебе годы практики?
— Тут поработал какой-то шутник. Умник. Комик. Думал, он очень крутой. Небось убедил открыть ему дверь — признаков взлома не обнаружено.
— Какой-то пробивной малый.
— Со льдом в жилах.
— Крутой чувак.
Сержант указал на кровь на потолке.
— Потом что-то пошло не так. Наширялся и стал бояться.
— И сошел с роликов.
— И обалдел, — сказал сержант. — И достал свою штучку.
— То есть пушку?
— Револьвер.
Махоуни посмотрел на кофейный столик. На нем лежал пустой мешочек для улик, на котором черным карандашом было написано «зажигалка». Махоуни указал на него.
— Факс был про зажигалку? Я за ней приехал.
— Что? — переспросил сержант, потом заметил, что мешочек пустой. — А, извиняюсь. Я прикуривал. — Сержант вытянул ногу, засунул руку в карман и извлек зажигалку. — Вот.
Махоуни надел резиновую перчатку и осторожно принял улику.
— В полицейской академии курс по отпечаткам пальцев появился, когда ты уже ее окончил, да?
— Я уже сказал: извиняюсь.
— Не важно. Я знаю, чья она.
— Правда? Откуда?
— Апельсиновая чаша. 1969 год. Суперкубок-три. Я уже видел эту зажигалку. И никогда не забуду.
Махоуни взял мешочек со стола, осторожно, как паука, подвесил зажигалку над ним и уронил в мешочек. Закрыл застежку и передал сержанту.
— Хочу на всякий случай исследовать отпечатки — вдруг ты хоть кусочек не замацал.
— Не вопрос, — пожал плечами сержант. — Наши ребята в лаборатории очень загружены, но один мне обязан. Вот я этим и воспользуюсь.
— Рука руку моет.
— Рука спину чешет. Махоуни направился к двери.
— Еще один вопрос, — сказал сержант. Махоуни обернулся:
— Какой?
— Тормозишь человека за превышение скорости, а он расстегивает блузку. И в чем моя вина? Тем более в такой тьме…
Глава 32
Джим и Марта сидели на веранде и ели вафли быстрого приготовления.
— Доброе утро! — На ступеньки поднялась Глэдис с корзинкой черничных пирожков. — Угощайтесь, только испекла.
Дэйвенпорты взяли по пирожку. Глэдис осмотрелась.
А где ваша новая машина?
— Ее угнали, пока мы вчера были в народной дружине. Глэдис присела на качели.
— Однажды и я попробовала. Увидела квартал в совершенно другом свете.
— О чем и я толкую Марте! Как коралловый риф: по ночам выползают самые невероятные существа.
— Ну, вряд ли все так плохо, — сказала Марта.
— Ты смеешься? — воскликнула Глэдис. — Сходи в три часа ночи в какой-нибудь круглосуточный супермаркет. Увидишь «ужастик» с зомби.
— Я же говорил, — поддакнул Джим.
— Помните, несколько лет назад кто-то убил нескольких студентов? — спросила Марта. — Один мой знакомый в то время служил в полиции. Он рассказывал: как только произошло преступление, полицейские открыли ящик и достали список «обычных подозреваемых» из двухсот человек. У некоторых даже не было приводов, только какие-то отдельные подозрения. Полицейские знали, кто они, где живут, и готовы были
