может быть названо чисто семейным делом, — огрызнулся Каслтон.
Лицо леди Локби исказилось злобой, и она кинулась на защиту своего отсутствующего отпрыска.
— Лично у вас есть место в парламенте, — закричала она, — и нечего вам совать нос в чужие дела. Оставьте моего сына в покое!
— С радостью, дорогая леди, — ответил Каслтон, — но при условии, что он перестанет делать то же самое в отношении меня и не будет мешать в том, что я делаю для процветания нашей великой страны.
— Правильно! Правильно! — с воодушевлением закричал Таннер.
— Хватит, — приказала леди Сейдж. При звуках ее сурового голоса обе собаки в унисон зарычали. — Иначе мне придется вас всех выгнать. Мне не нужно ничьих советов. Займите свои места и успокойтесь.
Взмахом руки леди Сейдж отпустила дворецкого, не дав ему никаких распоряжений относительно чая или других освежающих напитков. У Леона стало создаваться впечатление, что его пригласили скорее для развлечения, чем для инспекции, но он ошибся.
— Вы, — леди Сейдж указала на Леона, — подойдите ко мне поближе, чтобы я смогла получше рассмотреть вас.
Леон выступил вперед и встал в пятно льющегося из окна света. Ни капли не смущаясь, он позволил рассматривать себя долго и откровенно. В свою очередь, он тоже с интересом рассматривал ее. Леди Сейдж было слегка за семьдесят, и если пользоваться термином, применимым к мужчинам такого же возраста, то можно сказать, что она была крепкого телосложения. У нее были живые зеленые глаза и рыжеватого оттенка волосы, которые очень сочетались с ее пышущей здоровьем комплекцией. Хотя в данный момент леди не улыбалась, Леон заметил множество веселых морщинок вокруг рта и глаз.
— Ты не совсем то, что я ожидала увидеть, — сказала она, взмахом руки отпуская Леона.
— И я тоже, — ответил Леон. — Но если вы скажете мне, что, в частности, вас во мне не устраивает, то я постараюсь это исправить. Вы хотели бы, чтобы я был ниже ростом или, наоборот, выше? Может, у меня лицо слишком узкое или мало рук?
— Мне не нравится твоя дерзость, — фыркнув, ответила леди Сейдж, но в ее глазах мелькнуло больше интереса, чем неудовольствия.
— Примите мои извинения, — ответил Леон с небрежным поклоном. — Мне жаль, что вы приняли мое желание понравиться за дерзость.
— Я принимаю твои извинения, хотя сильно подозреваю, что ты развлекаешься на мой счет. Ты никого не любишь и никому не хочешь нравиться, кроме себя самого.
— Виноват, мадам, — ответил с улыбкой Леон. — Ну если вы меня уже раскусили, то позвольте мне снова занять свое место.
Отвесив второй небрежный поклон, Леон направился на свое место. Беглый взгляд по лицам присутствующих сказал ему, что он достиг желаемого эффекта. На лицах Каслтона и Пенроуза он увидел ужас, на лице Таннера — неподдельное удивление, а на лице леди Локби — торжество и победу. Ректор в расчет не шел, так как он дремал и, похоже, ничего не видел. И только Ариэл бросала на него лукавый взгляд, готовая в любую минуту рассмеяться. Леон заговорщически подмигнул ей.
— Чертовски трудно подниматься по этим ступеням, — заметил Леон, усаживаясь на место.
— Ты что, немощный? — подозрительно спросила леди Сейдж.
— Нет, просто ленивый.
Леди Сейдж быстро подалась вперед, как дуэлянт, готовый отразить нападение.
— Это второй недостаток, — заметила она.
— Вы так думаете? — Леон равнодушно пожал плечами. — С моей точки зрения, леность должна быть в крови у человека, носящего титул.
— А ты так стремишься его получить? Тебе хочется быть маркизом Сейджем?
— Было бы правильнее сказать, что это титул ищет меня, — сухо заметил Леон.
Леди Сейдж откинулась в кресле и задумчиво посмотрела на него. Решив, вероятно, что время для скрещивания мечей еще не настало, она обратила свой взор в сторону Носа и Ариэл:
— Мистер Пенроуз, мисс Холлидей, вы, как я слышала, учили этого молодого человека хорошим манерам?
Пенроуз заерзал на своем месте и что-то невнятно забормотал.
— Да, леди Сейдж, — ответила Ариэл, и ее голос по сравнению с другими был чистым и лишенным всяких сварливых ноток. — Мистер Пенроуз осуществлял общее руководство, а я занималась повседневной работой, так что, если вы найдете какие-то недостатки в его манерах, это исключительно моя вина.
— Ясно, — ответила леди Сейдж, внимательно рассматривая Ариэл. — Если хоть одна десятая тех слухов, что дошли до меня, правда, то вы просто выдающаяся женщина.
Ариэл скромно склонила голову, чувствуя — так, во всяком случае, показалось Леону — угрызения совести.
— Спасибо, мадам, — тихо ответила она. Величественная престарелая дама снова обратила свой взор на Леона.
— Ты вырос на Сандвичевых островах, не так ли? — спросила она.
— Нет. На Гавайях.
— Какая разница?
— Для гавайцев — большая.
— А для англичанина?
— Я не был в его шкуре.
— Как так? Ты носишь фамилию Дюванн, не так ли?
— Я редко называю себя по имени, — ответил Леон, слегка пожав плечом, — но не смею отрицать, что отзываюсь на это имя.
— Тогда что же ты мне морочишь голову, не признавая страну, в которой родился твой отец?
— У меня нет отца, леди Сейдж. Я ничего не знаю о человеке, который мог бы им называться, а тем более о стране, которую он считал своим домом.
— Честное слово, мама! — возмущенно воскликнула леди Локби. — Я не верю своим ушам. Как ты можешь позволять все это!
— Пожалуйста, леди Сейдж! — воскликнул потрясенный граф, вскакивая со своего места. — Позвольте мне объясниться. Он хотел сказать…
Леон с удовольствием отметил, что граф явно испугался: их натасканный дикарь не выдержал испытания.
— Сядьте, Каслтон, — приказала леди Сейдж, одновременно взглядом приказывая дочери замолчать. — Я думаю, этот человек не нуждается в защитниках. Не в пример некоторым, здесь присутствующим, он знает, что делает. Не мешайте ему высказываться.
— Благодарю вас, мадам, — сказал Леон. Леди Сейдж кивнула:
— Так что вы там говорили? Что-то о вашем отце.
— Мне нечего сказать о нем.
— Гм! А ваша мать… Моник или что-то в этом роде? Сердце Леона сжалось, как оно сжималось всегда при мысли или упоминании о матери. Он надеялся, что с возрастом боль пройдет, но надежды оказались тщетны, и теперь ему придется всегда жить с этой болью. Прежде чем ответить, Леон выждал, когда сердце успокоится.
— Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким.
— Да, конечно, я слышала об этом. Сколько тебе тогда было?
— Шесть.
— Далеко не младенец. Неужели ты совсем ее не помнишь? — настаивала леди Сейдж, глядя скептически на Леона.
— Очень мало.
— Скажи мне все, что ты о ней помнишь.
— Я помню, что она очень любила вашего сына и была готова отдать за него жизнь.
В комнате повисла зловещая тишина. Леон чувствовал себя борцом на ринге, которому приходится отражать удары знатной дамы.
Сложив руки на подушечке, лежавшей у нее на коленях, леди Сейдж приказала:
— Расскажи мне, как она умерла.
— Точно не знаю. Я стоял на берегу. Я всегда ее там ждал, когда она вместе с другими жителями деревни выплывала на лодке в море, ожидая прибытия британского корабля. Она считала, что на берегу мне будет безопаснее. — Он немного помолчал. — И оказалась права, — добавил Леон с горькой улыбкой.
— Пожалуйста, продолжай, — попросила леди Сейдж. — Почему им обязательно нужно было выплывать в море, чтобы встретить иностранный корабль?
— Жители нашей деревни всегда спешили первыми добраться до такого корабля. Они наполняли свои каноэ всякой всячиной и стремились обменять ее на шелк, зеркальца и другие бесполезные сверкающие побрякушки.
Леон помолчал, пытаясь справиться с охватившей его печалью, и мысленно выругал себя за то, что пустился в эти болезненные для него воспоминания.
— Моя мать ездила с ними, чтобы найти среди людей, толпящихся на борту, одно знакомое английское лицо — лицо вашего сына. Он поклялся ей, что непременно вернется, и она ему верила.
— Понимаю, — еле слышно сказала леди Сейдж. — Мне очень жаль, что с твоей матерью произошел несчастный случай, но…
— Это не был несчастный случай, — прервал ее Леон. Взволнованный, он вскочил с места и сделал несколько шагов в направлении леди Сейдж. Боксеры глухо зарычали. — Я в этом совершенно уверен, — продолжал Леон. — Только не знаю точно, что случилось. Со своего места на берегу я не мог разобрать: то ли с корабля открыли огонь по каноэ, то ли их просто облили керосином и подожгли.
Леон услышал за спиной сдавленный крик ужаса и твердо знал, что это Ариэл. Он представил себе ее глаза, полные ужаса и печали.
— Спустя какое-то время, — продолжал Леон, решив, что уж коли начал, то выскажет им все, — вода в заливе стала красной от крови. Кровь пропитала прибрежный песок. Мои ноги тоже были красными. Я долго ждал, до тех пор пока на крики не прибежали мужчины. Они выловили прибитые к берегу тела.
Глаза Леона потемнели и подозрительно заблестели. Он невидящим взглядом смотрел в окно. Перед его внутренним взором всплывали картины прошлого.
— Горы трупов с обгоревшими частями тела, с выгоревшими лицами. Это было ужасно. Я день и ночь искал свою мать среди этих трупов, но так и не нашел.
Леон вскинул голову и с шумом втянул в себя воздух, пытаясь вернуть лицу безразличное выражение. Зачем он только обрек себя на муки воспоминаний?
— Вот так умерла моя мать, —
