думал, что она так легко заводится.
— Просто она до сих пор не на тех нарывалась, — заметила Иса. — Вот и все. Завтра начнем распускать слухи в Риверсайде и Скандальном квартале, точно так же как мы сделали это в городе Драконов. И тогда, куда бы она ни кинулась, ей везде хана.
Мусор налил пива из нового кувшина.
— Так что, мы спалим сегодня их главную берлогу или как? — желал он знать.
Иса покачала головой:
— К чему утруждать себя? Драконы наверняка разнесут их логово по кирпичику вместо нас, после того как Берлин подлила масла в огонь. — Она усмехнулась. — Девчонка потрепала самого Джеки Вонга, шутка ли? Могу поспорить, Драконы уже жаждут мести.
— Так что мы-то будем делать? — спросил Мусор.
Иса с Тедди Гримом понимающе переглянулись.
— Похоже, наш Мусорок вошел во вкус, сжигая горожан.
— Ну ты че, мы пока еще никого не сожгли.
— Это нам просто пока не повезло. Сегодня сначала забьем все окна и двери, прежде чем поджигать их дом на Рынке.
— Но там наверняка поблизости ошиваются копы, — заметил Тедди Грим.
Городская охрана старалась держаться подальше от Сохо и подобных ему районов, предоставляя им жить по собственным законам, но вот Гавань торговцев совсем иное дело. Половина экономики Граньтауна зависела от Рынка. Рынок и его окрестности постоянно патрулировали копы, и в форме, и переодетые в штатское.
— Твою мать! — сказала Иса. — Вот кому-то повезло. Придется им держаться от нас подальше.
Группа на сцене грянула «Рви в клочья», металлический вой гитары перекрывал низкий грохот ритм- секции.
— Задай жару! — взвизгнула Иса.
Музыка заглушила ее крик, однако лидер-гитарист перехватил взгляд Исы и подмигнул, прежде чем перейти к рубленым аккордам, которые вторили словам текста. Иса повернулась к товарищам.
— Люблю это дерьмо! — сообщила она, затягиваясь косяком.
VII
Прошло два дня, а стало только хуже.
Штырь сидел в зале, посвященном пионерам Америки, рассматривая развешенные по стенам маски качина — духов-предков индейцев хопи. Не надо ему было ходить к Коге. Началось все не у него, но это уже не важно. Столько всего обрушилось разом. Он снова увидел Когу, и в таком окружении. Кога, сэнсэй и муж. Шоки, Изгоняющий Демонов.
Слишком много воспоминаний связано с Коши. Прежние ошибки, нынешние ошибки. Онису, мертвая, ушедшая навсегда. Но возродившаяся в Берлин. Или же только безумие Онису пустило корни в Берлин. Впрочем, какая разница.
Прошло два дня с тех пор, как Берлин исчезла в городе Драконов, однако на улицах только о ней и говорили. На нее ополчился уже весь Граньтаун. Утверждали, будто она обратилась к громилам задолго до того, как кто-то напал на Диггеров. Уверяли, будто бы пожар в Жестяном городе был первым шагом, справедливым возмездием за те несчастья, какие она навлекла на город. И на свою голову.
Штырь столько наслушался, что сам почти поверил.
В ту ночь Берлин потрепала Драконов. Потом пришли вести, что на следующий день она разметала банду портовых Крыс, которые загнали ее в угол в Риверсайде. Двое из Крыс скончались. Позже она вывела из строя Чистокровок, столкнувшихся с ней под Старой Стеной.
Штырь погладил Лабби. Хорек смирно лежал у него на колене, глаза открыты, но смотрят куда-то в пустоту. Интересно, зверек видит перед собой те же смутные перспективы, что и он?
Две ночи назад кто-то сжег дом Диггеров у Рынка. Теперь у них остался только главный Дом в Сохо, но сейчас там никого — на дом напали объединенные банды Чистокровок и Драконов и все там разнесли. Вероятно, поджидали Берлин, хотя никто не верил, что она появится. Просто надо же им было хоть как-то проявить себя.
И вот теперь, как будто мало всего остального, поползли слухи о том, что на улицах появилась новая дурь. Шейк. Кайфа — море, и в вену колоть не надо. Штырь помнил коробочку, которую нашли при Никки. Должно быть, это и есть шейк. Все в этом деле связано, но будь он проклят, если в состоянии отыскать эту связь. Он знает только, что Берлин перешагнула черту, и ему необходимо ее отыскать.
Штырь поднял голову, когда Мэнди вошла в зал.
— Когда вернулся? — спросила она.
Штырь пожал плечами:
— Примерно час назад.
— Полагаю, никаких результатов?
«Это зависит, — подумал Штырь, — от того, насколько сильно он хочет найти Берлин».
— Не повезло, — согласился он.
— И становится все хуже и хуже.
Штырь вспомнил черную ночь, серебристую вспышку лезвия катаны, входящего в плоть, вспомнил, как сжимал Онису в объятиях. Тогда он был не в силах плакать. Кога, стоя на коленях по другую сторону от тела его жены, рыдал за обоих.
— Я обязан поговорить с ней, — сказал Штырь. — Может, еще не поздно.
— Не поздно для чего?
Штырь холодно взглянул на Мэнди и передал ей Лабби.
— Не хочу, чтобы повторилось прошлое, — сказал он. — Потому что на этот раз действовать придется мне самому.
— Штырь, о чем ты говоришь?
Он кивнул на хорька:
— Ты ведь о ней позаботишься?
— Конечно, но…
Он ушел раньше, чем она успела договорить, осталось лишь эхо его шагов в пустом зале. Мэнди посмотрела на маски качина, развешенные по стенам, и содрогнулась.
Оставалось еще одно место, где Штырь пока не искал. Туда он и поехал, пролетая квартал за кварталом на могучем «харлее». Это место находилось за пределами Жестяного города. Покрытые мусором участки земли были пусты — стали пусты после пожара. Только кое-где еще поднимались шалаши из кусков жести. Встречались парусиновые палатки. А в остальных местах торчали остатки фундаментов более солидных жилищ с надвинутыми сверху листами покореженного железа. Но не было видно ни одного бездомного.
Штырь поехал дальше, на старую товарную станцию.
До того как свершился Переход и Эльфландия заползла в юрод, превращая его в приграничную зону, здесь находился главный транспортный узел. Но поезда перестали приходить, десятилетия сделали свое дело, и сердце железнодорожной системы города превратилось в мусорную свалку. Теперь, по прошествии стольких лет, под кучами отбросов уже не было видно рельсов. Только старые грузовые вагоны, разбросанные там и сям, возвышались над морем хлама, словно выбросившиеся на берег киты.
Здесь нашли приют крысы — не дети из Сохо, а животные, на которых Лабби в юности училась охотиться. Имелись и другие обитатели. Неистребимые бомжи устроили в недрах свалки свой лагерь. Некоторые даже использовали более или менее сохранившиеся старые вагоны, натаскивали туда ковры, мебель, превращая в подобие настоящего дома. Однако свое название эта местность получила благодаря третьим обитателям, которые и являлись истинными хозяевами свалки.
Место называлось теперь Собачьим городом.
