Малок вездесущ, но не предопределяет нашу судьбу, не милует и не карает. Малок заставляет нас жить. А какую жизнь прожить, каждый решает сам. Но каждый вечер я становлюсь на колени в своей каюте и, закрыв глаза, пытаюсь мысленно войти в эту вселенскую реку энергии жизни и знаний и услышать Малока.
— Он говорит с тобой?
— Не всегда, но говорит. Он словно незримый лоцман, ведущий сквозь неспокойную реку. Поэтому мы и поклоняемся ему.
— Он дает советы?
— Нет. Он дает мне возможность посмотреть на себя со стороны. Точнее, не посмотреть, а ощутить то, что испытывают иные существа, ставшие свидетелями моих поступков, — восхищение, омерзение, страх, горечь, разочарование, боль или ненависть. Раствориться в их чувствах.
— Вряд ли ты спишь спокойно, инквизитор.
— Ты прав. Общение с Малоком — это тяжелый труд. Не каждому под силу посмотреть на себя в такое зеркало. Для большинства подданных Императрицы — поклонение Малоку давно стало лишь чисто внешним атрибутом. Но каждый знает, что это реальность.
— А что же жрицы?
— У женщин особые возможности. Они могут чувствовать будущее.
— Предсказывать?
— Нет. Будь внимательнее к каждому слову. Слушай каждое слово. Иногда мы «проглатываем» фразы и предложения, забывая, что они состоят из отдельных слов. Тем самым улавливаем лишь то, что лежит на поверхности, и не понимаем истинного значения сказанного.
«Меч Шумера» совершил гиперскачок на уже знакомую нам планету близ Трона на границе империи. Далее лежали бесчисленные астероидные поля и мрачные планетарные системы, вращающиеся вокруг умирающих звезд, где предстояло двигаться на скорости много ниже световой. Нас ожидало несколько недель пути в неисследованной части космоса, пока мы достигнем координат, указанных Геррумом.
Однако это время никто из экипажа даром не терял. Благодаря шумерским советникам, у землян появилась возможность на практике овладеть навыками управления новым образцом космической техники. В просторной кают-компании, ставшей уже своеобразным клубом, даже после окончания вахты и учебных занятий шумно обсуждались особенности какой-нибудь лазерной пушки или компенсатора инерции. Лишь изредка кто-нибудь вспоминал о Земле, но о возвращении никто не думал. Все «болели» космосом. И чем дальше мы забирались в звездную глушь, с тем большим интересом каждый из землян встречал новый день. Я начал замечать, что если раньше в кают-компании собирались лишь земляне, то на третьей неделе полета здесь за одним столом можно было увидеть Аполлона Цимлянского и Этторе Майорану, горячо обсуждающих какую-нибудь техническую проблему с шумерским офицером, или Вернера Хенке, объясняющего другому советнику правила игры в покер. А Курт Грубер мог часами обсуждать с шумерянами тактику ведения штурмовой атаки.
У девушек был свой клуб — каюта Зигрун. Обсуждая традиции и культуру Шумера или Геллы, они не забывали судачить и на сердечные темы. Самой обсуждаемой новостью последних дней были романтические отношения, наметившиеся между Грубером и медиком Лоттой Хаген. Когда Магдалена рассказала мне об этом, я наконец-то понял, почему в последние несколько дней штурмовые атаки стали занимать моего боевого товарища все меньше и меньше.
Я же старался как можно больше уделять времени лорду Саймаку и его сыну, которые почти не покидали своих кают. Понимая, что чувствуют они себя на нашем корабле не очень уютно, я часами рассказывал им о Земле или расспрашивал о Гелле. Пару раз я заставил поучаствовать в нашей беседе Тархема Хана. Это, конечно, не вызвало у него энтузиазма, но предстоящая операция требовала нашего единения, и он это понимал. Когда же Геррум попытался дать характеристику армии Рангана, Тархем сразу нашел несколько слов, подбадривающих молодого гелла. В итоге мы узнали, что эскадра боевых кораблей мятежников, прячущихся в секторе 56–80, состоит из десяти тяжелых даргонских крейсеров и двух десятков легких гелланских катеров, обладающих, однако, мощным вооружением. Узнали мы и примерный численный состав армии мятежников. Помимо двадцати тысяч геллов Ранган располагал десятью тысячами кибернетических солдат-даргонов, которых ему удалось обнаружить на этой забытой базе, а несколько позднее и активировать. Боевые характеристики киберов были достаточно высокие. Когда-то такие бойцы почти победили флот Геллы.
После этой новости, выходя из каюты лорда Саймака, Тархем сверкнул глазами в мою сторону и бросил сквозь зубы:
— Надеюсь, они не размажут нас, как масло по хлебу.
Логово Трита Рангана представляло собой иссушенную каменистую планету, словно шрамами изрезанную многочисленными горными цепями. Холод и постоянная ночь делали ее непригодной для жилья и, наряду с поясом из астероидов, служили хорошей маскировкой для секретной базы.
Спутники слежения мятежников, спрятанные в недрах окружающих логово малых планет, давно засекли наш корабль, но на связь никто не выходил — выжидали. Выжидали и мы, двигаясь по орбите в общем астероидном потоке. Прождав сутки, мы решили действовать.
На командирском мостике помимо пилотов, в качестве которых выступали Цимлянский и Хенке, собрались также Хан, оба Гиффа, Зигрун и я.
— Ваш ход, лорд Геррум, — обратился я к младшему Гиффу.
Геррум тяжелой походкой подошел к главному экрану, большую часть которого занимало изображение неприветливой поверхности Геллы-2, как между собой называли эту планету мятежники. Молодой Гифф камнем застыл перед экраном — ему предстояло сделать сложный выбор. Я посмотрел на Саймака, и тот, встав рядом с сыном, положил руку ему на плечо. Хан, скрестив на груди руки, мрачно следил за каждым их движением.
Наконец Геррум поднял руку, и перед ним возникла панель связи. Мы могли записать его слова в каюте и просто дать команду «Раму» — искусственному шкиперу корабля — транслировать сообщение, но Хан настоял, чтобы гелл сделал сообщение «вживую». Инквизитору необходимо было сделать «обращение» гелла окончательным и бесповоротным.
— Геррум Гифф вызывает Трита Рангана, — наконец выдавил Геррум, предварительно набрав длинный цифровой код. — Ответь, Трит. Я на орбите.
Минут десять мы вслушивались в шумы и треск помех, доносящихся из динамиков передатчика, пока не услышали хриплый и грубый голос:
— Ранган на связи. С кем ты, Геррум?
— Со мной отец, Саймак Гифф, — уже более твердым голосом произнес Геррум. — Он хочет переговорить с тобой.
— Корабль шумерский и явно боевой. Ты привел с собой шумерян? Включи видеотрансляцию, — голос Рангана был спокоен, но я уловил возникшее напряжение.
Тархем кивнул, и на экране перед нами возникло лицо гелла по имени Трит Ранган. Одновременно с этим и он смог увидеть Гиффов.
— Кто с тобой? Покажи всю рубку! — длинный шрам на лбу Рангана начал багроветь.
Я встал рядом с Геррумом и, не дожидаясь реплики удивленного мятежника, представился:
— Эрик фон Рейн — командир данного корабля. Приветствую вас, господин Ранган. Я и лорд Саймак Гифф прибыли к вам с мирной миссией. Прошу вас дать разрешение на посадку нашему модулю.
— Вот вы, оказывается, какой, командор фон Рейн, — гелл уставился на меня. — Я не расслышал, как называется ваш корабль.
— «Миротворец», господин Ранган, — на ходу придумал я, решив, что истинное название хозяину Геллы-2 вряд ли понравится и заставит чересчур нервничать.
— И сколько шумерских крейсеров прикрывает вашего «Миротворца»? — глаза Рангана превратились в маленькие черные точки.
— Думаю, что ваши спутники вас не подводят. Прикрытия нет — эта миссия носит сугубо мирный характер. Мы не заинтересованы в боевом столкновении.
