остановилась и немного постояла, приложив руку к груди. Потом побежала опять.
Возле нарядного, словно игрушечного, дома женщина остановилась и постояла несколько минут, пока ее дыхание не стало спокойным.
Потом она подошла к ярко освещенному окну, поднялась на цыпочки и заглянула в него. То, что она увидела, наверно, заставило ее немного поколебаться, прежде чем постучать. Но все-таки женщина постучала. Стук получился тихим, но неплотно пригнанное вверху стекло неожиданно задребезжало резко и громко.
Изнутри к стеклу приникло полное круглое лицо и долго вглядывалось во тьму.
– Это я, Захарыч, – сказала женщина негромко, но человек услышал. Лицо исчезло. На веранде послышались тяжелые шаги, заскрежетал засов, дверь раскрылась, и на крыльце появился толстый человек в пижамных брюках и в майке.
– Тебе чего, Васильевна? – спросил добродушно толстяк.
На женщину пахнуло свежей водкой и луком.
– У меня дело к тебе, Захарыч, – сказала женщина.
Захарыч почесал под майкой грудь.
– Какое еще дело ночью? Соль, что ли, кончилась?
– Мне нужен шприц, Захарыч… – почти шепотом сказала женщина.
– Шприц? – удивился толстяк, – Зачем тебе шприц?
– Сделать корове укол.
– Укол?
– Да…
– Заболела, что ли?
– Заболела…
– Так я ее только что видел. Шла со стада веселая.
– Пришла веселая, а сейчас заболела.
– Объелась, что ли?
– Не знаю… Лежит, и слезы из глаз текут. Дай шприц, Захарыч. Лекарство у меня есть… Я сама ей укол сделаю…
– Ты бы лучше ветеринара вызвала.
– Знаешь же… далеко…
Толстяк в задумчивости опять почесал грудь.
– Ну, а чего ты ко мне пришла, Васильевна? Откуда у меня шприц? Подумай.
– Ты же научный человек, Захарыч… Опыты делаешь… Значит, должен у тебя быть.
– Нет у меня никакого шприца. И чего тебе взбрело в голову? – Толстяк повернулся, чтобы уйти, но женщина неожиданно проворно взбежала на крыльцо и схватила его за руку.
– Ну дай, Захарыч!
Свет из окна теперь падал на голову и лицо женщины. Волосы у женщины были седыми, а лицо сморщенным, изможденным. Тени делали его похожим на маску, которые привозят туристы из экзотических стран.
– Ну дай, Захарыч! Я же знаю, у тебя есть!
– Нету! Отцепись от меня! – Толстяк стал раздражаться.
– Зачем врешь? Ведь есть.
– Ну есть… – сдался толстяк. – Есть маленький. Для мышей… Он тебе не подойдет.
– Подойдет, Захарыч! Подойдет!
– Вот привязалась. Сказал, не подойдет. Это импортный, совсем маленький, мышей колоть. И игла у него золотая… Поняла? Золотая. А ты им корову хочешь… Соображаешь? Забьешь шерстью, поцарапаешь…
– Я шерсть выстригу, Захарыч…
– Вот дура баба! Иголочка-то тонюсенькая, а шкура у твоей коровы – броня! Пусти!
Мужчина вырвал руку и пошел к двери.
– Подожди…
Что-то в голосе женщины заставило толстяка остановиться.
– Ну чего еще? Сказал, не дам, значит, не дам…
– Ради того, что между нами было… – сказала женщина шепотом и опустила голову.
Секунду толстяк смотрел на нее, выпучив глаза, потом рассмеялся:
– Вон оно что… Я уж и думать забыл… Ну рассмешила, Васильевна… А ты еще помнишь?
