И зачем дорога мужчины с мальчиком пересеклась с его дорогой!
Лес такой большой…
Человеку не хотелось того, что сейчас должно было произойти.
Шаги были уже совсем рядом.
Женщина бежала по улице, сжимая в руке металлическую коробочку. Ночь уже плотно легла на лес, дома, белесую дорогу, и лишь небо оставалось во власти дня. Еще светлое, с чуть розоватыми пятнами, оно медленно гасло, словно покрывалось пеплом.
Деревушка уже спала: не скрипели калитки, заснули коровы, угомонились хозяйки. Было темно и в окнах Васильевны: убегая, она не включила свет.
На листья подорожника пала первая ранняя роса, и они мерцали во тьме, отражая тухнувшее небо.
Калитка была закрыта, и это удивило Васильевну Она хорошо помнила, что, когда уходила, калитка осталась раскрытой настежь. Неужели кто пришел? Может быть, вернулись квартиранты?
Васильевна взбежала на крыльцо и замерла, пораженная: на покрытой росой досках были ясно видны отпечатки человеческих рук…
Еще не понимая, что это значит, но уже предчувствуя недоброе, женщина заглянула в комнату постояльцев, на кухню, во все уголки дома. Везде было пусто. Тогда женщина замерла и прислушалась. Дом молчал. Только под полом осторожно скреблась мышь да в углу вяло жужжала не могущая уснуть большая муха.
Постояв немного, Васильевна зажгла свет, подошла к буфету с продуктами, осторожно выдвинула один из ящичков. Тускло блеснуло стекло. Женщина достала ампулу, отбила ножом кончик, привычным движением быстро и ловко заправила вынутый из металлической коробочки шприц…
Со шприцем наготове она спустилась в тайник и включила свет… Смятая кровать… повсюду следы торопливых движений. На полу поблескивал разбитый шприц… Женщина машинально поднялась наверх, выключила свет и остановилась, раздумывая… Потом она сунула шприц в карман кофты, выбежала из дома… Через пять минут ее обступили темные сосны леса…
«Как же я его найду? – думала женщина, мечась между деревьями, всматриваясь в каждый куст, в каждую муравьиную кучу, – даже крикнуть нельзя…»
Сжимая дрожащей от слабости рукой саперную лопатку, как нож, приготовившись к броску, если его заметят, человек сидел на корточках в мелком сосняке.
Но мужчина не заметил его. Он шел, нагнув голову, не смотря по сторонам, потому что на его плечах сидел ребенок…
Подождав, пока затихнут шаги, человек взял ведро, саперную лопатку и продолжил свой путь. Временами он останавливался, прислушивался.
Вскоре местность пошла под уклон, запахло сыростью. Деревья стали мельчать…
Человек пролез в едва заметный прогал между двумя соснами и очутился на небольшой поляне. Здесь было совсем темно, и человек включил фонарик. Бледный слабый из-за севшей батарейки луч метнулся по хвое и пополз к центру поляны.
Сейчас он увидит то, из-за чего сюда пришел, то, из-за чего станет работать здесь почти до утра, вскапывать землю, носить от речки воду, делать измерения при свете фонарика. Он увидит цель своей жизни, своих любимцев, к которым почти каждый день пробирался сюда на тайные свидания.
Луч от фонарика пересек поляну, лихорадочно метнулся назад, затем вправо, влево и замер, вибрируя в дрожащей руке…
На поляне ничего не было…
Не веря своим глазам, но уже сердцем понимая беду, человек потушил фонарик и, нагнувшись, пошел к центру поляны, ощупывая землю.
Вскоре его пальцы наткнулись на то, что искали, – маленький пенек, потом нашли еще два…
Человек тихо застонал и сел на землю, покачивая головой, как пьяный. Кто-то срезал три деревца… Три деревца, которые он холил, поил, растил много лет… Наверно, их срезали на удилища. Они были такие тонкие, стройные, гибкие… Кто-то шел по сосновой посадке, увидел деревца и срезал их ножом или срубил туристским топориком.
Человек сидел, посапывая и раскачиваясь, наверно, с полчаса, потом встал. Он принял решение.
За эти три деревца он убьет первого же, кого встретит в лесу…
Часть третья ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР, НОЧЬ
1
Рис все ниже склонялся к моему плечу, наконец обхватил меня за шею и засопел над ухом. Сегодня ему досталось… Да еще голодный… Деревья стали совсем маленькими, превратились в игрушечные елочки, разбежались в стороны и пропали во тьме, словно вошли назад в землю.
Запахло водой. Еще минута, и я увидел, что нахожусь на лугу. Впереди узкой полоской светлела река. За рекой, до самого еще совсем светлого горизонта, простирались камыши. Там, в болотах, на каком-то островке, а может быть на лодке, горел костер – его огонь я принял в лесу за свет звезды. Почему-то издали он казался зеленым. Теперь костер горел тревожным красным светом.
Еще несколько сот шагов – и я с Рисом, как древний витязь с тигром на плечах, стоял на высоком берегу речки. В этом месте речка была совсем узкой и мелкой, почти ручейком. Она деловито бежала, прижимаясь к берегу, крутя водовороты; иногда всплескивала рыбешка. Однако чуть дальше, в зарослях, судя по тишине и тяжелым глухим ударам хвостов больших рыбин, было глубоко…
Я осторожно опустил сына на землю (Рис забормотал во сне, зачмокал губами) и пошел поискать чего- нибудь для костра. Вскоре я наткнулся на полуобгоревшее бревно, небольшую кучку хвороста, коровьи
