лепешки – остатки чьей-то стоянки. В овраге неподалеку, заросшем мелким кустарником, я набрал еще хвороста. Затем – вот когда пригодились спички! – разжег на старом пепелище костер и принес к огню Риса. От света и тепла сын проснулся, долго недоуменно таращил глаза, потом пододвинулся к огню поближе, притих и стал смотреть на пляшущее пламя.
Я подбросил в костер сучьев, коровьих лепешек, и костер затрещал, зафыркал дымом, пахнущим давно забытыми деревенскими запахами: ухой из вертких полосатых окуньков и широких литых плотвичек, с пшеном, картошкой, зеленым луком, красным перцем, лавровым листом; кашей из молодой пшеницы, собственноручно добытой из колосков на убранном колхозном поле, с мелконарезанным мясом и целыми сладкими синими луковицами; чаем, заваренным смородиновым листом; мокрым лугом после дождя, по которому только что прошло коровье стадо; парным молоком, налитым в литровую жестяную кружку, пенистым, почти горячим, пахнущим мокрой доброй шерстью…
Рис никогда не знал деревенских запахов, но когда его накрыло дымом от костра, он встревожился, глубоко втянул в себя воздух и проглотил слюну.
– Черт! – воскликнул он. – Как вкусно пахнет!
Наверно, все же Рис знал эти запахи. Очень давно. Когда его совсем не было, когда он был мною.
– Сейчас попробуем поужинать, – сказал я.
– Что? – быстро спросил Рис. – Ужин? Откуда?
– Рядом с нами протекает река, а если рядом протекает река, ловкий человек всегда в ней чего-нибудь добудет съестного.
– А ты ловкий человек? – спросил Рис недоверчиво.
– Когда-то, в твои годы, был ловким. Если удастся вспомнить…
– Вспомни, пожалуйста, – попросил Рис.
– Тогда неси за мной вот эту головешку.
Я выдернул из костра большой, пылающий ярким пламенем сук и подал его Рису.
– Только осторожней, не загорись сам.
Рис опасливо взял сук и отодвинул его как можно дальше от себя.
– Черт! Как жжется! – заметил он.
Сам я взял охапку дров, и мы спустились к реке: я впереди, Рис, постоянно роняя сук и чертыхаясь, – сзади. Под обрывом, как я и предполагал, был маленький песчаный пляжик, косо уходивший под воду, – идеальное место для ловли раков. Я сложил дрова у самой воды, сунул в дрова головешку, которую принес Рис на вытянутых руках, со страшными предосторожностями, словно это была не головешка, а гремучая змея, и через минуту костер ярко запылал, освещая камыши на той стороне и часть дна мелкой речушки. Затем я снял туфли, носки, закатал штанины брюк и вошел в воду чуть выше по течению, поближе к камышам. Покопавшись в иле, я нашел там десятка полтора крупных ракушек. После этого я вылез на берег, подобрал ракушки и положил их в костер, на горячие угли. Вскоре ракушки затрещали и стали раскрываться. Запахло жареным мясом.
– Черт! – сказал Рис. – Как вкусно пахнет. Здорово ты придумал.
– До ракушек дело пока не дошло.
Я взял сук и начал вытаскивать шипящие ракушки из костра.
Когда ракушки чуть остыли и их можно было брать руками, я побросал их в воду с таким расчетом, чтобы они легли неподалеку от берега, на освещенный участок дна.
– Рыбу, что ли, из воды хочешь выманить? – спросил наблюдавший за моими действиями Рис.
– Чего-нибудь выманим…
Мы сели с Рисом на корточки и стали ждать. Вода шевелила на дне наши тени.
Я пропустил момент, когда он появился Он словно свалился с неба. Огромный черный усатый рак. Я сразу прозвал его Матерым. Матерый лежал в двух шагах от нас, таращил свои глазищи и угрожающе шевелил усами. Видно, мы не внушали ему доверия и он хотел запугать и прогнать нас.
– Ух ты! – воскликнул Рис.
– Тише…
Мы сидели не шевелясь Это успокоило рачища. Наверно, он принял нас за глыбы. Глинистые, огромные, но безобидные глыбы. Матерый подполз к ближайшей ракушке и тронул ее клешней. Ракушка не убежала. Но рак, видно, был стреляным раком и тронул ее еще раз, посильнее. Ракушка продолжала неподвижно лежать. Третьей пробы Матерый не стал делать. Он обхватил жаркое двумя клешнями, подтянул его к себе (сразу было видно, что это гурман) и начал есть не спеша, отщипывая по кусочку и на всякий случай грозно шевеля усами.
Из темноты, со стороны мрачной стены камышей, стали появляться другие раки. Они были поменьше, чем Матерый, некоторые выглядели совсем маленькими, величиной с металлический рубль, не больше. Раки почтительно, стороной обошли Матерого и накинулись на другие приманки. За передовым отрядом появились другие. Не прошло и десяти минут, как возле каждой ракушки собралась целая «мала куча».
– А их едят? – спросил Рис, с любопытством наблюдая за происходящим на дне. – Как они называются?
– Раки. Едят за милую душу.
– А-а… это из них делают конфеты «Раковая шейка»? Я очень их люблю.
Я осторожно вошел в воду. Раки не обратили на меня никакого внимания. Они были настолько увлечены своим делом, что, казалось, только что не урчали от наслаждения. Мне удалось подойти к ним вплотную, лишь самый маленький кинулся из-под моих ног в камыши, взметнув облачко песка.
