– А с которыми знакомиться буду. Я страшный бабник.
– Вот как…
– Да… Я жуткий бабник, – Жора протянул Холину скрюченную штуковину. – На, пожуй – это сушеная дыня.
Николай Егорович недоверчиво взял брусочек, похожий на корень какого-то дерева.
– Жуй, жуй. Не бойся. Сильная штука Поднимает тонус. Особенно если перед этим стакан коньяку тяпнешь. Сразу жить хочется. Налить?
– Нет, спасибо.
– Боишься завестись?
– Да нет… как-то с утра…
– С утра только и пить День становится длинным-предлинным, а конец в дымке. Конца вроде бы и не видно вовсе. Как в детстве. В детстве конца не видно. Ну ладно, не хочешь – не надо. Подождем настроения. Настроение лишь дамы дают. Кстати, как тут насчет дам?
– Не знаю…
– Не интересуешься?
– Да так… Когда как…
– Зря. Очень отвлекает от самокопания и предотвращает наступление комплекса неполноценности. Ну, как дыня?
– Вкусная.
Холин с удовольствием жевал коричневый корень. Дыня пахла пыльным полем, горячим солнцем и полынью. Возникала картина бескрайнего, дрожащего в знойном мареве простора, усеянного желтыми, потрескавшимися валунами. По полю медленно движутся женщины, срывают, поднимают на руки горячие валуны, прижимают их к груди, как младенцев…
– Это ваши?
– Не… Друг прислал из Туркмении. Специально для угощения дам.
– А коньяк ваш?
– Коньяк наш. Перед отъездом ящик купил. Все равно чемодан забивать чем-то надо. Барахла у меня нет. Я барахло не люблю. Да и дамам, между нами говоря, барахло до лампочки. Им бы человек был повеселей. Перед веселым человеком ни одна дама не устоит. Это я точно тебе говорю. Дамы не любят сосредоточенных. Пусть ты самый что ни есть раскрасавец мужчина, а если сосредоточенный, то она к тебе с отвращением. Поверь мне. Это опыт. Пожалуй, самое ценное, что я накопил в жизни. Вот так-то, Коля.
Жора принялся вынимать бутылки из чемодана и ставить их в шкаф.
– На случай какой проверки, – подмигнул он. – В чемодан могут заглянуть, а в шкаф не догадаются. Простая психология. Чемодан – предмет чужой, а значит, подозрительный, шкаф же животное свое, а значит, ему больше доверия. Верно?
– Возможно.
– Не возможно, а точно. Ты был у врача?
– Был.
– Я тоже. До понедельника мы вольные птицы.
– Мне завтра утром опять идти.
– Зря. Чем больше с врачом в контакте, тем хуже. Он привыкает тебя лечить, а ты лечиться. Устанавливается такой нехороший контакт. Ты мне – я тебе. А в результате что? Он думает о тебе, а раз он думает о тебе, то ты думаешь о нем. А раз ты думаешь о нем, то думаешь о своей болезни. А раз думаешь о болезни, то думаешь о смерти. А раз думаешь о смерти, то сам приближаешь ее. Логично?
– Вполне. Это тоже опыт?
– Да. Я так все и сказал своему эскулапу.
– У вас Антонина Петровна?
– Нет. У меня мужик. Иосиф. Бородатый такой, большой, как разбойник. Я ему свою теорию выложил, он с ходу понял и отпустил с миром. Я вообще эскулапов мужиков больше люблю. Ему можно напрямую все выложить. А с эскулапками нужна дипломатия. Ти-та-ти да та-та-та…
– Но зато женщины внимательнее, нежнее, добрее.
Жора даже остановился, прижав бутылки к пруди, и замахал свободной рукой.
– Выбрось! Выбрось из головы еретические мысли! А то так недолго и влюбиться во врачиху!
– А что, разве нельзя?
– Самое страшное, что может быть!
– Почему же?
– Ну как же! Глупый ты, что ли? Как же ты будешь с ней миловаться, если она насквозь тебя видит? Печенку там, селезенку, кишки!
– Мало ли что… Привыкнешь.
