И вот «Нормандия» на аэродроме 204-й бомбардировочной авиадивизии. Разместили французов в отдельном общежитии, постарались обеспечить их всем необходимым для боевой работы и отдыха. Часы, свободные от полетов, они заполняли но своему усмотрению, исходя из привычного образа жизни. Разумеется, у французских летчиков сложились свои особенности работы, отдыха, во многом не совпадающие с нашими. Уяснив это, я высказал свои сомнения и соображения насчет «статуса» эскадрильи.
— А как они летают и приобщаются к бою? — последовал вопрос в мой адрес.
— Хорошо летают и дерутся отважно.
— В таком случае, в этих делах и поддерживайте французов. Почаще интересуйтесь их нуждами, запросами. А в остальном пусть будет так, как им привычно.
На том и порешили. И никто из командования дивизии не пытался приводить их быт и привычки к «общему знаменателю». А в боевой работе пикировщики действовали с «Нормандией» по единому плану и распорядку. Между летчиками дивизии и французскими коллегами с самого начала установились теплые товарищеские отношения. Командир 261-го бомбардировочного полка майор В. И. Дымченко и командир «Нормандии» майор Жав Луи Тюлян являли пример таких взаимоотношений.
Подполковник Пуйяд, ставший впоследствии командиром полка, сформированного на базе эскадрильи «Нормандия» и получившего название «Нормандия — Неман», писал в послевоенные годы: «Французские летчики встретили со стороны бойцов и офицеров Красной Армии и народа самый теплый прием. Между французскими пилотами и их товарищами по оружию — советскими летчиками установились отношения взаимной симпатии и теплой дружбы. Здесь, вдалеке от нашей родины... мы совсем не ощущали одиночества».
Вводя «Нормандию» в бой, командование дивизии старалось соблюдать последовательность, дать возможность пилотам акклиматизироваться в новой для них боевой обстановке, а уж потом посылать в бои, сопряженные с риском и опасностью.
О том, что в небе Советской России сражаются сыны народа Франции, в первое время знали немногие. И нас, естественно, беспокоило это обстоятельство. Ведь в случаях вынужденных посадок или приземления французских коллег на парашютах могло произойти всякое. В большинстве своем они не знали русского языка, заметно отличались от наших авиаторов своим внешним видом, формой одежды. От возможных малых и больших неприятностей их могли оградить только удостоверения личности, изготовленные на французском и русском языках и подтверждавшие их принадлежность к эскадрилье «Нормандия».
Наши опасения оказались не напрасными. В одном из первых же боевых вылетов французский летчик- истребитель, фамилию которого я, к сожалению, не запомнил, после затяжного воздушного боя пошел на вынужденную посадку и сел в поле, недалеко от только что освобожденной от гитлеровцев деревни. Летчик тут же попал в окружение женщин и ребят, которые спешили оказать помощь хозяину краснозвездной машины.
Но первые же слова, произнесенные французом на совершенно непонятном для деревенских жителей языке, привели их в замешательство, вызвали подозрение.
— Он фриц, бабы! Бандит вражий! — решили женщины. — Вязать басурмана! — И навалились на француза, отбирая у него оружие.
Пилот настойчиво предлагал разгоряченным воительницам свое удостоверение личности, но никто не обращал на его документ внимания. Все отчаянно шумели, кое-кто проталкивался вперед свести свои материнские и вдовьи счеты с «вражьим бандитом». И кто знает, чем бы закончилось «пленение» француза, если бы к месту происшествия не поспешила местная учительница. Она взяла из его рук удостоверение личности и призвала своих односельчанок к порядку:
— Наш он, французский летчик. Воюет вместе с нашими, — разъяснила учительница.
Женщины снова устремились к «нормандцу», но уже совсем с другим настроением...
Охраняя в воздухе экипаж «Петляковых», французские летчики при встречах с истребителями противника действовали смело, решительно. С каждым вылетом оттачивалось их боевое мастерство.
5 апреля ведомая мной группа Пе-2 130-го бомбардировочного под прикрытием «яков», пилотируемых французами, бомбила железнодорожную станцию. Когда мы отбомбились, на нас внезапно напали два ФВ- 190. Старший лейтенант Прециози мгновенно атаковал «фоккера». Считанные секунды боя — и фашист, оставляя за собой густой дымный хвост, врезается в землю. Счет открыт! Это был первый сбитый эскадрильей «Нормандия» самолет врага. Не ушел тогда от возмездия и второй стервятник: его подбил лейтенант Дюран.
Через несколько дней шестерка Як-1 во главе с командиром «Нормандии» майором Ж. Тюляном, отражая нападение гитлеровцев на строй наших бомбардировщиков, вступила в схватку с десятью «фоккерами». Уничтожила трех из них, а остальных обратила в бегство. Авиаторы дивизии сердечно благодарили их за отличное выполнение заданий и все чаще поздравляли с новыми победами. А «нормандцы» в свою очередь по-французски темпераментно восхищались точностью и сокрушительной силой наших бомбардировок. Помню, майор Жан Тюлян, восторгаясь работой экипажей Пе-2, написал личный рапорт командующему воздушной армией, в котором указывал, что такую точность и результативность бомбежек наблюдает впервые. До прибытия в Советский Союз он уже имел опыт сражений в воздухе: воевал на фронтах Западной Европы и в Африке.
В те дни вместе с французскими друзьями авиаторы дивизии радовались добрым вестям о самоотверженной борьбе патриотов французского Сопротивления. А сводки Совинформбюро об освобождении Красной Армией все новых и новых территорий и населенных пунктов от фашистского ига мы воспринимали как наше общее дело.
Как-то я попросил переводчика перевести для французов статью из фронтовой газеты. В ней рассказывалось о том, как в деревне Драчево Гжатского района Смоленской области фашистские изверги согнали из окрестных сел 200 жителей, заперли их в деревянной постройке и сожгли живыми, а тех, кто пытался вырваться из огня, расстреляли из автоматов. Французские летчики глубоко переживали драчевскую трагедию, и я видел, с каким чувством ненависти поднимались они в воздух — мстить гитлеровским палачам за муки и беды наших людей.
25 апреля 1943 года эскадрилья «Нормандия» перелетела ближе к фронту и вошла в состав 303-й истребительной авиационной дивизии генерала Г. Н. Захарова. Однако наше боевое содружество с «Нормандией» на этом не заглохло. Вместе с летчиками 303-й истребительной, в составе которой теперь действовали французы, наши полки продолжали летать на бомбардировку вражеских аэродромов, оборонительных сооружений, мостов, отрезая фашистским войскам путь к отступлению. Взаимодействовали мы с ними и в июле 1943 года, когда войска Западного фронта наносили удар в тыл орловской группировки противника.
Позднее, в ходе операций по освобождению Белоруссии и Прибалтики, французские летчики много раз сопровождали наши Пе-2 в боевых вылетах. Тогда они летали уже на новых, имеющих более высокие боевые качества истребителях Як-3. В августе 1943 года эскадрилья получила пополнение и ее преобразовали в полк. За отличия в боях у реки Неман полк получил почетное наименование «Неманский» и, сохраняя преемственность, стал называться «Нормандия — Неман».
Сражаясь вместе с нашими летчиками против гитлеровских оккупантов, «нормандцы» внесли достойный вклад в дело победы. За годы войны они совершили более 5 тысяч боевых вылетов, участвовали в 869 воздушных боях, уничтожили 273 и повредили 80 самолетов, а также много различной военной техники противника. Сорок два славных патриота Франции из эскадрильи «Нормандия» и полка «Нормандия — Неман» отдали свои жизни в боях с фашистами. За мужество и героизм, проявленные в этих боях, девяносто шесть французских летчиков отмечены советскими орденами, а четырем из них присвоено звание Героя Советского Союза. Вот имена Героев: старшие лейтенанты М. Лефевр, М. Альбер и Р. деля Пуап, лейтенант Ж.Андре.
С выходом из состава 204-й бомбардировочной авиадивизии эскадрильи «Нормандия» силы наши не уменьшились — нам снова подчинили 22-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков и 179-й истребительный, вооруженный английскими «Харрикейнами». Дивизия теперь состояла из семи полков, располагая внушительной силой.
