тарантеллу, напевая при этом себе под нос… Ноги ее, обутые в тесные красные туфельки на шпильках, отбивали чечетку, она то кружилась на месте, то, поднимая руки вверх, прихлопывала себе в такт музыке… Двигалась она раскованно, свободно и удивительно гармонично…
Наконец она остановилась и перевела дух. По лицу ее струился пот, подмышки на платье потемнели, она сбросила с себя туфли и, усевшись на диван, демонстративно подняла ноги пятками вверх, чтобы Наталия смогла увидеть их.
– Смотрите, я танцевала всего четыре минуты, я засекала время… А пятки горят, видите, красные… И руки тоже…
– Но перед кем и по какой причине Лариса могла танцевать так долго? Кто ее заставил?
– Никто. Вы просто ее не знаете. Она никогда и ничего не будет делать, если попытаться ее заставить… Она свободолюбивое существо… И тот факт, что она вышла замуж за Ванеева, ни в коей мере не опровергает это, напротив: она полюбила и бросила все ради любимого человека.
– Но почему вы так уверены?
– Да потому что она приезжала ко мне иногда, когда у Ванеева здесь были дела… Он сам привозил ее, а забирал уже к вечеру… Я знаю, как жила Лариса. Она была счастлива…
– Но я не верю…
– А я не верю, что ее нет… То, что вы мне рассказали, – это ужасно.
ГЛАВА 12
МАЛЕНЬКИЙ МИР ДОКТОРА ОШЕРОВА
Она остановилась перед дверью своей квартиры и вдруг поняла, что боится ее открывать. Боится застать там Логинова с Соней. Измены, которые она позволяла себе, доставляли боль теперь ей самой. Неужели она потеряет и Логинова?
И словно в подтверждение ее мыслей, открыв двери своими ключами и войдя на цыпочках в прихожую, она услышала Сонин веселый смех и даже визг, который может издавать женщина в минуты полной раскрепощенности и любовно-щенячьих игр…
Чувствуя, что от еще вчерашней Наталии Ореховой осталась лишь тонкая оболочка (твердость она потеряла ночью, когда застала Валентина с Люсей в летней кухне, занимающихся любовью), она, прислонившись к стене, чтобы не рухнуть без чувств, вплотную приблизилась к щели, оставшейся от не до конца закрытой двери, ведущей в гостиную, и заглянула в нее… В розовом свете ночника на разложенном диване устроили возню два человеческих существа, одно из которых было Соней, а второе явно мужского рода, но лица которого разобрать было невозможно…
«Я знала, что когда-нибудь мне придется за все расплачиваться: и за Ядова, и за Жестянщика, и за Ошерова… Но Боже, как же мне больно…»
Она мчалась по шоссе прочь от города, который кишел теперь не только преступниками, но и подлецами, первыми из которых были Валентин Жуков и Игорь Логинов.
Все потеряло смысл, оставалось одно: работать и работать. И многое за этот день она уже успела сделать… Но вот стоит ли рассказывать Ведерникову с Селезневым о пункте проката и про Ванеева? Желание во всем разобраться самой взяло верх. И поэтому, когда она свернула на дорогу, ведущую в Вязовку, никаких сомнений в том, что она будет хранить молчание и действовать по возможности в одиночку, уже не было. Она скорее вытянет все, что только можно по делу, из них, этих, как теперь уже ей стало ясно, аморфных и вялых следователей или инспекторов («Какая, к черту, разница?!»), чем поделится своей информационной добычей. Да и кормить она их не будет. Пусть едят в деревенской столовой ржавые котлеты на растительном жире и разваренные макароны, политые машинным маслом. А то она их кормит пулярками да поит вином, купленным в супермаркете и стоившим ей около пятидесяти долларов за бутылку, а они еще и ждут, когда она им
С таким настроением она почти ворвалась в дом, где еще недавно была так счастлива, и, толкнув дверь, поняла, что в нем уже кто-то есть. «Подружка-прелесть, которая переспала с моим любовником, а теперь охмуряет наших доблестных милиционеров… Перестрелять их, что ли, всех к чертовой бабушке…»
Она разозлилась не на шутку. И на Ванеева, и на Аржанухина, который почему-то сбежал, не дождавшись приезда адвоката (которого он, кстати, и не дождался бы, поскольку денег у него скорее всего нет, а адвокаты не такие идиоты, чтобы работать за здорово живешь)…
Она заглянула в кухню – все чисто прибрано, и никого. Затем обошла гостиную, пытаясь определить, кто же в доме, зашла в спальню, где еще несколько часов назад простыни были теплыми от их тел, ее и Валентина, и вдруг вскрикнула, потому что кто-то, подкравшийся к ней сзади, крепко схватил ее в железные тиски рук…
– Это ты? – Она повернула голову и, встретившись взглядом с глазами Логинова, застонала от счастья. – Откуда ты взялся?
Он отпустил ее и улыбнулся:
– Да я здесь уже часа четыре… Все, что нашел вкусного, съел, но выпить не выпил, жду, когда соберутся все…
– Ты имеешь в виду своих дружков?
– Именно…
– А как ты здесь оказался? Как ты нашел этот дом?
– Я встретил по дороге твою подружку Люсю… Вот она и проводила меня сюда… Сказала, что ты уехала в райцентр по делам…
– Я была в городе… Открыла дверь своим ключом и застала Соню в объятиях…
– …Сережи Сапрыкина… Да-да, не удивляйся… Они, по-моему, поладили…
«Значит, Сергей, поговорив со мной по телефону и зная о том, что Логинов собирается в Вязовку, рассчитал, что квартира будет свободная и им с Соней никто не помешает побыть вдвоем… Как все просто… А я от этого представления чуть не сошла с ума…»
– А чем сейчас занимаются твои друзья?
– Кажется, они ищут какого-то Ржавого…
– Аржанухина… Но мне кажется, что он не виноват… – И Наталия обстоятельно рассказала Логинову все, что знала об этом деле, не скрывая результатов своей поездки в пункт проката.
– Действительно, интересное дело. Я понимаю тебя… Но мне сказали, что здесь был еще один мужчина… Я его знаю? – спросил он довольно жестко.
– Нет, это приятель Люси… Хотя она просила меня представить его как своего брата…
– Мне так и сказали… И кажется, вам удалось всех провести. Ведерников клюнул на Люсю и все уши мне уже прожужжал о ней…
– Не уверена, что она готова к переменам в своей жизни… Слишком уж их много свалилось на ее бедовую голову… Знаешь, как бывает в жизни: то пусто, то густо… Игорь, как я рада тебя видеть… Ты не голоден?
На сегодняшний вечер у нее был запланирован визит к Ванееву. И как всегда, она имела самое смутное представление о том, что она ему скажет и о чем спросит… А что, если он извращенец, который заманивает женщин куда-нибудь на нейтральную территорию и заставляет их там проделывать разные глупости… Хотя танцы глупостью назвать нельзя…
Успокоившись в объятиях Логинова, она, сказав ему, что ей пора заняться своим
Она, взяв сложный джазовый аккорд, закрыла глаза и углубилась в заполненный ароматами открытых кафе и мимозы мир французского шлягера… Это были Азнавур, Пиаф… Франция. Она услышала французскую речь, монотонный голос старого человека, очень доброго и немного сонного… Он сидел за большим письменным столом, заваленным рукописями, и словно диктовал кому-то что-то… На нем был сюртук с большими широкими отворотами, который открывал белую сорочку и темный галстук-косынку, какие носили в прошлом веке, на голове его красовалась широкополая соломенная шляпа… Крупные складки, идущие от крыльев носа к уголкам длинных, вытянутых губ, длинный, но расширенный книзу нос и внимательные маленькие светлые глаза делали его похожим на крестьянина или сельского учителя. Слева
