Госпожа Клио. Восход

Но стоит ли? Что может произойти такого ужасного, если попытаться вступить с ним в контакт? Бестелесному созданию сделать тот ничего не сможет, а, если впоследствии попытается рассказать о происшествии, все равно никто не поверит сумасшедшему одиночке.

Виталий огляделся внимательней. Похоже, находился он в мастерской – вокруг ничего лишнего, только возле циновки валялись инструменты, предназначенные для обработки камня. Здесь же лежали обточенные плоские пластинки, куски воска и стояли вылепленные из него фигурки.

– Я не звал тебя, – объявил египтянин, – уходи.

И тут Виталий решился на эксперимент – все равно ведь никто не сможет подтвердить, что здесь происходило.

– Я – Атон. Узнаешь меня? – отчетливо произнес он, но, к его величайшему сожалению, египтянин не услышал и никак не отреагировал, продолжая смотреть столь же равнодушно. Виталий ощутил полное бессилие перед ситуацией. Какой же он исследователь, если не может соприкоснуться с объектом исследований? Скорее, он – турист, которого везут мимо жутко привлекательных достопримечательностей, тыча пальцем в окошко, мол, здесь происходит то-то, а здесь то-то. Объект при этом исчезает из вида, оставив в сознании зарубку, типа, «здесь был Вася», но не возбуждает, ни чувств, ни эмоций, ни ощущения эпохи в целом.

Разочарование было так велико, что если б в данный момент оказался открыт «коридор» в двадцать первый век, Виталий бы исчез немедленно, но «коридор» откроется не скоро – он же запрограммировал себе долгую «командировку» с посещением хеттов и возвращением в Фивы. За все, так сказать, уплачено и изменить программу уже нельзя.

– Я могу узнать, кто ты и чего хочешь, – нарушил молчание египтянин, – потому что я, хер-хеб – Великий Маг города Мемфиса. Но мне это не нужно а, главное, неинтересно. Я привык общаться с богами, а ты, наверное, чья-то душа – чье-то Ка и твое сердце еще не взвесили, чтоб определить, соответствует ли его легкость перу птицы Маатили оно отягчено проступками, которые приводят в пасть трехликого чудовища Аммита. Если случится последнее, ты никогда не вступишь в Камышовые Поля Осириса и не получишь титул маа херу, что означает «равный богам». Ты боишься именно этого и хочешь, чтоб я вернул тебе прошлую жизнь, а ты прожил бы ее, не совершая прежних проступков? Нет, я не буду этого делать, и потому не желаю услышать твой голос. Ступай, неизвестное мне Ка! Тебе приказывает Великий Маг Мемфиса – могущественней него нет в землях Нижнего Египта.

…А в Верхнем, значит, есть покруче? – хотел бы поддеть его Виталий, но, к сожалению, не мог этого сделать, – я ничего не могу сделать, пока этот придурок не захочет со мной разговаривать! Эх, попался б ты мне в моем салоне!.. Я б тебе показал, кто здесь Великий Маг, а кто Ка!.. От кипевшей внутри злости свечение его сделалось ярче и это, видимо, удивило мага. Он устроился поудобнее, продолжая наблюдать за наглым Ка.

– Знаешь, Ка, хотя ты и проявляешь определенные признаки былого могущества – может быть, ты даже занимался магией, но я все равно не буду с тобой разговаривать. Вот, подумай, зачем мне это? Мое предназначение в том, чтоб общаться с богами, вкладывая часть их силы в амулеты. И я достиг вершины!.. Я сочинил много хеку, и теперь боги подчиняются мне; мои амулеты дают власть в мире, где смешные двуногие существа еще не разделились на восемь великих составляющих, как случится, когда они предстанут перед судом богов. Это глупейший из миров, где тело, его двойник – Ка, душа, сердце, дух, сила, тень и имя существуют вместе, и потому способны творить любые сумасбродства. Мне этот мир неинтересен, так почему я должен разговаривать с тобой и выслушивать твои пустые просьбы? Уйди! – маг опустил голову и забормотал какие-то слова, непонятные Виталию. Наверное, они и являлись хеку, то есть не имели отношения к человеческому языку, который он каким-то образом научился понимать.

Виталий почувствовал, как воздух приобретает упругость, выбрасывая его из пещеры. Он закружился огненным шаром, набирая скорость – следы, оставленные инструментами землекопов, смазались, делая стены ровными и гладкими, а еще через минуту он, будто пробка из бутылки с шампанским, вылетел наружу. Внешнее воздействие тут же прекратилось, и он бессильно повис над обломками плит и камней, маскировавших злополучный пролом; перевел дыхание. Теперь, когда все закончилось, в нем пробудилась «спортивная» злость. …Как бездарно я проиграл поединок!.. Можно сказать, сдался без боя, а ведь во мне присутствует могучая сила. Она и сейчас со мной, только воспользоваться ею почему-то не получилось… нет, я ж не испугался, ведь даже самый великий маг не может причинить вреда существу из другого времени. Так в чем дело?.. Я должен научиться пользоваться своими возможностями в новых условиях – когда не являюсь физическим телом. Ведь, по существу, я тот же; а то, что питает меня, вечно, и наверняка здесь тоже существует. Я просто не смог управлять процессом…

Постепенно мысли становились все более конструктивными, но вместе с тем вновь возник зловещий призрак писателя Брэдбери. …Может, древний маг прав, отказываясь от общения и изгоняя меня из своего времени – тем самым он сохраняет естественный ход истории, и нечего на него обижаться?..

Неожиданно вспомнилась странная девушка без прошлого и без будущего, которая буквально подавила его своей энергетикой. …Блин, конечно! Она пришла из другого времени!.. Потому ее личное прошлое для меня является уже будущим, а ее будущее, проходящее в нашем времени, для нее далекое прошлое!.. Колесо Фортуны сбилось, не сумев прочитать столь замысловатой комбинации. Какой же я дурак, что не понял!.. А ведь она смогла даже материализоваться, сохранив свои возможности! И она не боится перевернуть историю!.. А, может, ее и нельзя перевернуть? Может, за века все исправится само и придет в нужную точку, только каким-нибудь чуть-чуть другим путем? Зато как классно я смогу прожить свою несоизмеримую с огромной историей жизнь!..

Тупое перемещение по эпохам и даже организация туда «туристических поездок» показались Виталию полным примитивом. …Я ж, например, могу сначала явиться всем в образе «второго солнца», а потом, вернув человеческий облик, восстановить культ Атона! Проблемы Анхесенамон решатся быстро и просто, а я заживу в храме с сотнями жрецов, слуг, наложниц!.. Он огляделся, заново привыкая к реальности, которая благодаря Дашиной прихоти, оказалась местом его временного (временного ли?) пребывания. Он и не заметил, что луна потеряла блеск и гордый статус единственного светила – из-за далекого горизонта, обозначенного краем серо-желтых песков, разливалось розовое сияние, окрашивая белые фигуры пирамид и окружавшие их массивные стены в нежные цвета зарождающегося утра. Картина получалась удивительно радостной. Хотелось запечатлеть ее… нет, не на пленку и даже не в памяти – хотелось остановить мгновение и жить в нем, жить …а может, и это мне подвластно?  – подумал Виталий с гордостью, будто уже достиг всего остального.

Вдруг он увидел над водой знакомый непропорциональный парус. Правда, сейчас он был свернут, и гребцы с усилием толкали судно против течения. …Значит, я пропустил переговоры Синатхора с хеттами!.. И что с того? Разве теперь это так уж важно?.. Хотя важно – если я собираюсь материализоваться в этом мире, неплохо б понимать, что тут происходит…

В сиянии утра, все уверенней теснившего ночь в пещеры и склепы, свет «второго солнца» сделался почти незаметным, поэтому Виталий без всякой опаски завис прямо над кораблем. Наблюдать за гребцами было одно удовольствие – ритмичные слаженные движения блестящих от пота спин и мускулистых рук напоминали работу клапанов хорошо отстроенного двигателя. Но, видно, и у них иногда случались сбои, потому что один из помощников капитана неторопливо прохаживался по палубе, поигрывая длинной плетью. Второй помощник стоял на носу, промеряя глубину длинным шестом, а сам капитан находился на корме, исполняя обязанности рулевого. Судно двигалось не слишком быстро, и Виталий подумал, что такими темпами до Фив оно доберется не раньше, чем дней за пять.

…Пять бездарно потерянных дней!.. Если б я мог материализоваться, то хотя бы позагорал на жарком солнышке. Вот бы все удивились, когда б я явился домой черным, как негр!.. С другой стороны, сейчас понастроили столько соляриев, что никого ничем не удивишь… – эта мысль о цивилизации показалась ему чужой, как холодная русская зима. Виталий заглянул под напоминавший садовую беседку, полог, где путешествовали пассажиры. Двое мужчин, в одном из которых он без труда узнал Синатхора, сидели на циновках и завтракали; рядом стоял слуга, готовый подать очередное кушанье или напиток.

Незнакомец, с которым общался «парикмахер», был молод, но некрасив – широкие скулы и крючковатый нос делали лицо грубым, будто вырубленным из камня, а нависшие над раскосыми глазами темные волосы