воздушного белого хлеба и по рюмке горячей цуйки.
Проплутав еще пару часов, они вернулись в гостиницу. Телевизор показывал всего одну программу с девушками в национальных костюмах, исполнявших песни, наподобие той, что они слышали в поезде. Время тянулось ужасающе медленно, и когда около пяти часов раздался стук в дверь, оба почти одновременно вскочили и бросились открывать.
Андрей ввалился в номер – большой, улыбающийся, с бутылкой, на черной этикетке которой красовался, то ли лев, то ли дракон, изрыгающий пламя; еще был пакет с апельсинами и коробка наших московских конфет.
Ира почувствовала, что наконец-то появилась твердая рука, которая знает, что надо делать и способна повести их дальше. Сразу стало весело. Правда, она не обвиняла Диму в бездеятельности, так как прекрасно понимала, что он здесь не причем и не может принимать решения в ситуации, в которой сам не ориентируется, но это не имело значения. Она ж не сравнивала их, а была просто рада приходу Андрея. Мгновенно откуда-то появились рюмки, и все уселись за стол.
– Коньяк албанский, апельсины испанские, конфеты наши, купленные, в дипломатическом магазине, – провозгласил Андрей, поднимая рюмку, – вы обедали?
– Да, – ответил Дима с гордостью, – в каком-то подвале мы ели, как это по-вашему называется, «кырнаць» и пили цуйку.
– О, как! – восхитился Андрей, – молодцы. Сегодня мы идем ужинать в один из самых фешенебельных местных клубов с шоу и прочей ерундой, а завтра утром мы уезжаем.
– Куда? – растерялась Ира. Ей казалось, что они долго-долго будут ждать неизвестно чего.
– В город Брашов. Там во время войны находилась «учебка» горных стрелков. Может, вам удастся отыскать какие-нибудь концы, а мне туда надо по делам фирмы. Кстати, очень красивый город… За успех вашего почти безнадежного предприятия! – и он, наконец, выпил.
Дима подумал, что предприятие, действительно, безнадежное, и лучше всего просто посмотреть страну, отдохнуть и вернуться с сознанием того, что сделано все возможное.
Никто и не заметил, как за разговорами летело время…
– Итак, нас ждет «Dorobanti», – Андрей поднялся, и только тут выяснилось, что давно стемнело, – это ночной клуб, о котором я говорил. А вообще, доробанцы – это румынские драгуны, естественно, в позапрошлом веке.
– Вообще-то, я не собиралась ходить по клубам, – Ира раскрыла сумку и замерла в нерешительности, – пара платьев у меня есть… не знаю, подойдут ли они?..
– Подойдут, – Андрей уверенно кивнул, – иностранцы здесь могут ходить даже в трусах.
Ночные клубы, ни Дима, ни Ира не посещали даже в своем городе, поэтому представляли клуб, как нечто маленькое и уютное, но зал оказался большим и низким, с мягким рассеянным светом. Стены украшали красочные гербы и муляжи древнего оружия; практически посередине находилась сцена, на которой пела одинокая девочка в блестящем коротеньком платьице с огромным декольте. Пела она по-английски, и песенка была английская, из репертуара какого-то известного ансамбля, только Дима не помнил, какого именно. Оркестр располагался чуть поодаль в специальной нише.
Дима обратил внимание, что красивых женщин здесь, оказывается, гораздо больше, чем можно было предположить, бродя по мертвым заснеженным улицам. Он знал, что никогда не подойдет ни к одной из них, но само созерцание было приятно.
Их ждал столик почти у самой сцены. Ира посмотрела вокруг и почувствовала себя очень неуютно в джинсовом платье, в котором ходила на работу.
– Андрюш, – сказала она укоризненно, – когда уезжали, ты столько всего рассказывал, мог и предупредить, чтоб я взяла что-нибудь поприличней. (Сказала и подумала, что, в сущности, ничего «поприличней» у нее просто нет.)
– Не зацикливайся, – Андрей махнул рукой, – я ж говорю, иностранцам в этой стране можно все. Я со своими номерами, могу, например, ехать в хлам, и ни одна полицейская рожа не посмеет меня остановить, так что, не бери дурное в голову.
Едва они уселись, появился официант. Андрей долго общался с ним, и лишь когда тот ушел, повернулся к Ире.
– Я заказал на свой вкус, ничего?
– А у нас здесь еще нет вкуса, – ответил Дима за обоих.
Певичка ушла. Оркестр заиграл громче, и разговаривать стало невозможно. Дима крутил головой, с любопытством разглядывая посетителей; Ира делала то же самое, только более корректно, а Андрей скучающе курил, глядя на пустую сцену, пока не началось то, что он назвал «единственным в мире шоу». В английском варианте (как это и было написано на дуге, вспыхнувшей над сценой), оно именовалось – «PONY GIRLS».
На сцене появились две легкие двухколесные колесницы, запряженные… сначала, ни Дима, ни Ира не поняли, кем, но потом увидели, что это стоящие на четвереньках девушки – по четыре на каждую колесницу. Надеты на них были кожаные корсеты, стягивающие живот, но оставляющие совершенно открытой грудь; высокие сапожки-копытца; длинные перчатки, закрывающие от повреждений локти. Роль трусиков выполняли широкие ремни упряжи, проходящие между ног. На лицах тоже ремни, во рту – удила, а на глазах – шоры. Над макушками развивались плюмажи (на одной колеснице желтые, на другой – красные). Обе колесницы двигались быстро и слаженно под громкую бравурную музыку, и в них стояли девушки в блестящих купальниках, которые размахивали хлыстами, приветствуя публику.
Музыка стала тише. Колесницы остановились, и появился ведущий шоу, который что-то объяснял, бурно жестикулируя.
– Что он говорит? – поинтересовался Дима шепотом.
– Объясняет правила. Сейчас оба экипажа спустятся в зал и лавируя между столиками, должны будут пройти определенный маршрут. Нужно делать ставки, как на ипподроме.
– Но это ужасно!.. – у Иры даже глаза округлились.
– Я так не думаю, – закурив, Андрей повернулся к ней, – Румыния – нищая страна, но здесь очень красивые девушки. После краха социализма, чтоб заработать, они сначала дружно вышли на панель, но потом на всех уже перестало хватать платежеспособных клиентов. Дошло до того, что проститутки стали обслуживать в кредит!.. А здесь они очень даже прилично зарабатывают. Правда, пока не кончится контракт, жизнь у них тяжелая. Они, действительно, практически приравнены к лошадям. Держат их в специальных стойлах, гоняют до седьмого пота, чтоб не теряли форму; спят они на сене прямо голяком. Но за это же платят! У каждой девушки подписан нормальный, юридически грамотный контракт …
– Колизей… – задумчиво произнес Дима.
– Так не зря ж румыны считают себя потомками римлян, – Андрей, снова повернулся к сцене.
По залу ходили полуобнаженные девицы и принимали ставки, собирая карточки, заранее разложенные на столах. Ира увидела на их столе такие же.
– Я не буду участвовать в этом абсурде, – предупредила она.
– Не хочешь, чтоб девочки заработали денег? – удивился Андрей, – они ведь все равно побегут, и ты ничего не изменишь.
Ира подумала, что каким бы варварством не казалось это развлечение, лучше, действительно, сделать ставку, чтоб унижение, по крайней мере, как-то окупилось.
– И сколько надо ставить?
– От ста лей. Верхний предел не ограничен.
Ира посмотрела на «лошадей». Лиц их она не видела, поэтому не могла определить, кто ей нравится больше, а это могло бы служить единственным критерием. Впрочем, какая разница?.. У одной из девушек из-под плюмажа выбивались смешные, будто накрученные на карандаш, локоны, и грудь была маленькая, с коричневыми сосками, как у нее самой.
– Если это обязательно, – сказала она, – я б поставила на желтых, но у меня нет денег.
– Пару сотен я как-нибудь найду, – Андрей засмеялся.
– А я – на красных, – Дима решительно полез в бумажник. У него даже не возникало сомнений, на кого ставить, потому что едва упряжки появились на сцене, он увидел блондинку. Он не знал, как выглядит ее лицо, но волосы… они так напоминали генерала из его сна!.. И чем дольше он смотрел, тем сильнее
