– Куда идти, орясина?
– Не знаю. Когда она придет?
– Говорят же тебе, говорят, говорят, – зарычал Джасбур, – я не знаю! И знать не хочу. Монеты у тебя есть?
– Не-а.
– Так сиди голодный, тупица. Еды здесь – на недели хватит.
Они сидели во дворе гостиницы час за часом. Кроме них, в здании никого не было. Теперь солнце выползло из-за дерева и поджаривало их. Будь у них хоть капля здравого смысла, они бы пересели в тень, подумал Джасбур. Но на это требовалась энергия. А энергии-то у него и не было. Зато была жуткая пульсирующая боль в спине под горбом. Может, он его повредил, сам того не зная, или же начинается новое изменение? Обычно-то изменения приходились на новолуния, но могли случиться когда угодно. Кожа у него зудела. Да, похоже, начинается изменение.
Наверное, из-за Лабранцы. Она на барже расточала столько воздействия Огоуль, что вполне могла нарушить его равновесие. Ну, здесь ему хотя бы есть, где сидеть, еды вдоволь, а делать ничего не надо. Могло быть хуже.
Колокольчик звякнул, грохнула дверь.
И стало куда хуже. Вернулась Лабранца. Прошла широким шагом через двор к ним: даже в солнечном свете были видны огненные язычки гнева, плясавшие вокруг нее. Ну, почти видны.
– Ты вернулась, садж, – сказал Ордур. Чуть ли не самое умное за весь день. Она пропустила его слова мимо ушей.
– Где все?
– Уехали, – сказал Джасбур. – Все уехали.
А вот теперь глаза Лабранцы и впрямь метнули пламя.
– Булрион Тарн?
– Старик? Уехал. И Гвин-садж тоже. Дала нам ключи и сказала, чтобы сами за собой ухаживали.
Лабранца пробормотала себе под нос что-то не слишком благопристойное. Она явно была из-за чего-то в бешенстве, что слегка подбодрило Джасбура.
– А правитель как?
– Дряхлый, аморальный, коварный, отчаявшийся и до изнурения многоречивый. У него какие-то нелепые понятия о Рарагаше.
– Говорил тебе, – заныл Ордур. – Никому из меченых не говорили…
– Я помню! – Она посмотрела вокруг в бессильной ярости. – Ты уверен, что старик уехал из города?
– Угу, – ответил Джасбур. – А что в нем такого особенного? – Он встрепенулся и на миг даже забыл о коликах в животе. – Да неужели Об…
– Не знаю! – рявкнула она. Лабранца – и признается, что чего-то не знает? Да это эпохальное событие. – Но его красноречие признал, что среди их меченых было несколько шуулгратов. Он знает что-то – или думает, будто знает – и о-о-чень интересуется Булрионом Тарном. Это увязывается с Тибалом Фрайнитом – он был здесь перед самым приездом Тарна.
– Булрион Тарн – Обновитель? Но он же СТАРИК! Чтобы восстановить империю, нужны годы и годы. И он же простой земледелец! Может, кто-то из его сыновей или…
Под ее свирепым взглядом Джасбур выдохся.
– Одно я все-таки узнала, – сказала Лабранца. – По словам правителя, некоторые из меченых укрылись в рыбачьей деревушке Черная Бухта к востоку отсюда. Вы отправитесь туда и проверите.
Джасбур застонал.
– Только не верхом! – Даже пешая прогулка будет очень болезненной в его состоянии. Даже и сидя тут, он изнывал от жары. Он сунул руку за ворот и почесал грудь.
– Могу я доверить вам лошадей? – спросила она грозно. – Когда я вас отправляла, то дала вам денег столько, что хватило бы навербовать целое войско. И где они теперь?
– Ну, у нас обоих одновременно выпало плохое время. Ты ведь знаешь, так бывает.
Лабранца закатила глаза.
– Хоть бы раз одному из вас выпало хорошее время! Вот было бы мило!
– Да, очень.
Она тяжело опустилась на скамью и уставилась в никуда, барабаня пальцами по столу.
– Я возвращаюсь на север. Попытаюсь нагнать Тибала Фрайнита, но он сказал, что мы встретимся в Рарагаше, а потому, полагаю, так и будет. И еще мне надо приглядывать за тем, что делают карпанцы.
Джасбур почесал подбородок.
– Насилуют, убивают, грабят.
– Разумеется. Вопрос в том – где. И куда они движутся. Как только обнаружите меченых в Черной Бухте, если кто-нибудь из них еще жив, отошлите их в Рарагаш, а сами отправляйтесь в Тарнскую Долину.
– Где это?
