– Одним Судьбам известно! Узнайте. Займитесь Булрионом Тарном. Все указывает на него.
Ордур даже не пытался слушать их разговор. Внезапно он сказал «эге», перегнулся через стол, провел ногтями по щеке Джасбура и принялся их разглядывать. Потом ухмыльнулся.
Джасбур только тут осознал, что особенно сильно у него зудит лицо. Он почесал щеку – к кончикам пальцев прилипла щетина.
Так вот что происходит! Наконец их удача переменилась. Он испуганно улыбнулся в ответ на хищную улыбку Ордура.
20
К востоку от Далинга старая имперская дорога еще позволяла ехать по ней верхом, хотя была в самом жалком состоянии – вся в рытвинах и ухабах. Сначала она пролегала между плодородными полями, но вскоре они начали уступать место лугам. А затем на склонах холмов появились леса, хищно устремляясь все ниже в долины; все чаще и чаще на их пути попадались почернелые развалины. Далинг избежал разрушения, когда империя пала, но окружающая область обезлюдела, и требовались еще столетия, чтобы она возродилась.
Гвин много лет не осмеливалась выходить за городскую стену, но не только новизна окружающего порождала в ней веселое возбуждение. Она все еще словно легкой пробкой покачивалась на волнах, взбудораженная необъяснимым чувством освобождения, ощущением, что начинает что-то великое, непредсказуемое. Она была бы рада приписать все это любви, но ее чувство к Булриону еще не достигло небес. Быть может, скоро так и будет, но пока она знала, что пьянит ее больше свобода, чем влюбленность.
Ей хотелось ехать рядом с ним, чтобы они могли вести свой разговор – сравнивать, что им нравится и что не нравится, знакомиться с чувством юмора друг друга и вообще узнавать друг друга поближе. Не слишком-то привычное занятие для двух людей в возрасте, которые сами решили, что им следует пожениться, – такие взаимные открытия больше подходили юным молодоженам, которых сосватали родители.
Но в пути ей пришлось отказать от этого желания из-за предосторожностей, которые принимал Булрион. Опасаясь угодить в засаду, он поместил мужчин спереди и сзади, а женщины ехали в середине. Разумеется, сам он ехал впереди и задавал быструю рысь.
Гвин оказалась в паре с Анейм, женой Килбиона, старшего сына Возиона, и, следовательно, ставшей членом клана Тарнов через брак. Анейм была то, что называется лукавой плутовкой, но за ее шаловливыми выходками и веселостью пряталось проницательное умение судить о людях. Естественно, ей было любопытно узнать поближе городскую даму, которая так нежданно стала невестой главы семьи. Впрочем, любопытство было взаимным, и сообщила она столько же, сколько узнала. Это Булрион, сказала она, сделал Тарнов первой семьей в их краях. Другие семьи теряли сыновей и дочерей, когда они вступали в брак, а вот Тарны – очень редко. Мужья и жены Тарнов предпочитали жить в долине. Конечно, ее на редкость плодородная земля была немалым соблазном, но главным оставалось мудрое руководство Булриона.
– А теперь, Гвин-садж, – сказала она с лукавым блеском в глазах, – ты тоже попала под его обаяние? Ты отказалась от жизни в Далинге из любви к нашему Старику? Внезапное благословение Муоль?
– И да и нет, – призналась Гвин со смешком. – Думаю, называть наше взаимное чувство «любовью» несколько преждевременно. Он вызывает во мне восхищение и симпатию, причем уже давно. По-моему, он испытывает ко мне что-то похожее. Я убедилась, что одинокая женщина не может защитить свои интересы, а потому мне нужен муж. А ему требуется жена, так что наши цели совпали. Мы оба понимаем, что делаем, мы же не распаленные похотью подростки! Но мы нужны друг другу, а это уже половина дела. Я верю, что полюблю его и буду им любима. Влюбиться – это так волнующе! И я предвкушаю, как это будет. Ну, ты получила ответ на свой вопрос?
К ее удивлению, Анейм вздохнула.
– Хотела бы я, чтобы любовь всегда была такой логичной и послушной!
– Я знаю, она не такая, – осторожно заметила Гвин. – Благословения Муоль бывают обоюдоострыми.
– Ах да! – Анейм помолчала, а затем слабо усмехнулась: – А уж Джооль, так вдвойне! Когда ты приобщишься к семейным сплетням, Гвин-садж, то узнаешь кое-какие черные тайны, которые выплыли наружу, когда по пути в город мы встретили джоолгратку.
– О? – только и выговорила Гвин от неожиданности.
– Что «о!», то «о!». В Далинге мужья бьют своих жен?
Гвин решила, что пора переменить тему.
В свой час кавалькада свернула с большой дороги на проселок, петляющий по лесу и такой узкий, что рядом могли ехать только два всадника. Напряжение спало, так как это был окольный путь, которым редко пользовались, и никто не мог предвидеть, что Тарны выберут его. Конечно, враги могли их нагнать, но не поджидать в засаде. Булрион отправил Хаймиона с женщинами в передние ряды, а сам с мужчинами поехал сзади.
И Гвин все еще не выпало случая поговорить с ним так, чтобы их не слышали посторонние уши. Хуже того: в паре с ней оказался Возион – наверное, нарочно постарался, решила она. Вскоре она убедилась, что пастырь считает своим правом задавать очень нескромные вопросы. Возможно, у пастырей было такое право, но у нее возникло ощущение, что он сует свой чрезвычайно длинный нос в то, что касается только ее.
– Не понимаю тебя, Гвин-садж! В Далинге ты богатая дама, ведь так? Тебе принадлежала доходная гостиница, у тебя были слуги, почетное положение. Да, конечно, мой отец – наш признанный вождь, но это не делает его королем. Ты ждешь, что в долине с тобой будут обходиться как с королевой?
– Разумеется, нет.
– Ты понимаешь, что другие женщины ждут, что ты будешь работать, как они? С зари и до часа отхода ко сну вся твоя жизнь будет уборкой, стиркой, уходом за детьми и скотиной, помощью в полях и…
– Я не боюсь тяжелой работы.
– Руки у тебя мягкие, щеки гладкие. Летнее солнце и зимние…