пленных: Чистохрабра, Высокосила, Верноклятва… Сопротивление предали. И поделом! Сопротивление предало страну, потерпев поражение. Они обещали свободу, а принесли лишь новые страдания.
И наконец Вандок снова обратил на нее внимание. Он направился было к помосту, но остановился в нескольких шагах.
– Имя?
Она попробовала ответить, но во рту пересохло. Ей стали выкручивать руки, она задохнулась от боли и еле выдавила шепотом: «Белороза Верлийская».
– Громче!
Она повторила свое имя.
Вандок улыбнулся:
– Раздеть ее!
Одежды ее были мгновенно сорваны с тела. Стилет лязгнул о пол.
Вандок только рассмеялся. Один из мужчин отшвырнул ногой оружие, другой убрал тряпки. Третий сорвал с шеи цепочку и безжалостно вырвал из ушей серьги. Она подавила крик боли.
Только тогда сам царь шагнул на помост и подошел к ней вплотную – хищный зверь, от которого пахло конским потом и дымом, пахло кочевником, который много недель провел в седле. Он презрительно посмотрел на нее сверху вниз – она стояла, обнаженная и беспомощная в руках грубых солдат. Он был очень высок, очень крепок и казался прочным, как дубовая мебель. Она вздрогнула от ненависти, горевшей в его глазах. Знала ли она раньше, что такое настоящая ненависть? Надежда умерла. Мама!
– Ты и впрямь думала, что со мной так легко справиться? – произнес он.
– Твой отец убил моего – здесь? На этом месте?
Она кивнула.
Он протянул руку и взялся за левую грудь. Ухмыляясь, сжал он ее так, что она вскрикнула. Потом оглянулся и обвел зал взглядом – толпа скаливших зубы воинов, пленников… Зал заполнялся народом. Зрителей предостаточно.
– Как надлежит поступить с отродьем мятежника? – спросил он.
Зал взревел. Ответ был известен заранее.
– На пол ее! – приказал Вандок. – Прямо сюда, где кровавые пятна! И подведите пленных поближе. Наказание начнется прямо здесь и сейчас – пусть полюбуются.
Он еще раз посмотрел на Белорозу, улыбнулся и расстегнул пояс.
6. Первый приговор
– Майне либе дамен унд… геррен, да? Ладно, в общем, надеюсь, что моя история пришлась вам по вкусу.
На этот раз никто не кивнул в ответ. Старая дама сердито смотрела на меня; полосы румян горели на ее пергаментных скулах, как следы побоев. Купец и солдат смотрели на меня столь же неодобрительно. Актриса кусала губки и печально качала головой. Маленькая старухина служанка, похоже, плакала, закрыв лицо ладонями. Впрочем, в этом я не был уверен из-за проклятой шляпки.
– Тише, детка! – сказала старая дама. – Но Белороза ведь не умерла, майстер Омар, правда?
– Ну, не сразу, конечно. Не в тот день.
– Тогда мне кажется, ты мог бы закончить свой рассказ более приемлемо!
– Но я ведь не знаю, когда и как она умерла! Ведь не хотите же вы, чтобы я выдумывал то, чего не знаю? Вандок прилюдно изнасиловал ее. Возможно, он и намеревался убить ее, но потом передумал и решил произвести впечатление, выставив дочь Утрозвезда напоказ во всех семи городах. Право же, я не знаю, что он там думал. Я знаю, что он взял ее с собой в Иомбину и там, на рынке, в телеге…
– Хватит! – взвизгнула старая жаба. – Это не тема для разговора в благородном обществе.
– Из этого я заключаю, что вы голосуете против меня, сударыня? – с досадой спросил я. – Тогда не угостит ли кто-нибудь приговоренного к смерти кружкой пива? – Огонь в камине уже догорал, и тени из углов подступили ближе. Возможно, буран уже не так свирепствует, но все равно погода убийственная.
Молчание становилось зловещим.
Солдат кашлянул. Его обветренное лицо было прочерчено глубокими морщинами, напоминавшими дороги на карте. Карте долгой и, возможно, бурной жизни? Если бы я выбирал партнера для игры из этой компании, собравшейся в пропахшей пивом комнате, Фрида была бы первой, тут даже и думать нечего, а актриса – второй с очень незначительным отрывом. Но если бы мне требовался напарник для опасного дела, я бы однозначно выбрал старого вояку. Ну, для настоящей махаловки, возможно, сошел бы еще Фриц с боевым топором…
– Чужеземец? – переспросил солдат. – Тот, что взял бога? Ты не назвал нам его имя. Ты знаешь, кто это был?
– Да, капитан. Но это совсем другая история.
Актриса хихикнула, как маленькая девочка.
– Хитрый майстер Омар играет с нами в очень старую игру!
Я слегка нахмурился – пусть знает, что мы помним и кое-какие другие игры!
– Отлично, – молвила старая дама. – Давайте решим, чей рассказ лучше.
– Если мне позволено высказаться, сударыня, – просипел менестрель, – я бы проголосовал за майстера Омара.
– Не уверена, что это лучший выбор. Давайте опросим по кругу. Бургомистр? – Она улыбнулась купцу. Предложенная ею процедура оставляла последний голос за ней.
Толстяк надул губы и покосился на свою спутницу.
– Ты лучше меня разбираешься в искусстве, дорогая. Проголосуй за нас обоих.
– О, рассказ майстера Омара, конечно, был изрядно шокирующим. – Актриса помолчала, вглядываясь в мое лицо. Она прекрасно понимала, что мне известно, в каких искусствах она преуспела более всего, так что я вполне могу рассказать и более шокирующие истории. – Но мне кажется, он был поведан нам лучше, так что будем считать, первый раунд за ним.
Менестрель уже проголосовал. Фрида слабо улыбнулась мне. Фриц насупился – ничего другого я от него не ожидал.
– Выбор, конечно, непростой, – сказал я, – но в целом я голосовал бы за себя.
Нотариус поерзал на лавке и поднял на меня глаза.
– Как давно все это имело место?
Ему-то, черт возьми, какая разница?
– Полагаю, около двухсот лет назад. Возможно, чуть больше.
– Я считаю оба рассказа неуместными. Я отказываюсь голосовать.
Служанка промолчала.
– Думаю, я проголосую за майстера Омара, – буркнул солдат. – Как уже заметила дама, он играет с нами в старую игру, но мне пока не хочется спать. До утра еще далеко – как знать, может, позже у него получится лучше.
– Значит, большинство за меня! – Я не особенно беспокоился. Менестрель сам сдал этот круг. – Так никто не хочет угостить победителя пивом?
Никто так и не откликнулся.
Фриц встал и подошел к камину подбросить еще дров. Я нащупал в кармане записку, но оставил ее пока лежать там. Великан поднял с полки медный кувшин и с надеждой обвел собравшихся взглядом. Желающих не обнаружилось. Он вернулся на место с кислой миной, не красившей его.
– Ну и кто будет следующим рассказчиком? – Старуха изогнулась в кресле, словно огромная мохнатая черная гусеница. Или, возможно, паучиха.
– У-у! – Актриса возбужденно стиснула ручки на груди и оглянулась на своего благодетеля за поддержкой. – Милый, тебе не кажется?.. Тебе не кажется, что мне стоило бы попробовать?.. Разреши, я попробую, милый!
