сестра. Царевна Соловьина казалась еще более хрупкой, чем при нашей первой встрече, – еще более горестной и изможденной. Ее брак оказался бездетным. Муж ее жил теперь отдельно от нее, напропалую развратничая в своих поместьях, плодя бастардов как козел, словно назло, чтобы доказать, что не повинен в отсутствии законного наследника. Над ней нависла еще более черная тень; жить ей тогда оставалось меньше года.
Имея на престоле этих двоих, а на границах – войну, двор превратился в какое-то болезненное, выматывающее нервы подобие карнавала – веселье на поверхности и бездонная чернота под ним. Я уже говорил, что даже скромные верлийские землепашцы предпочитают одеваться поярче. Придворный же люд блистал как россыпь бриллиантов на солнце, как самоцветы на подкладке из черного бархата.
В первое свое посещение Большого зала я снова поведал собравшимся историю Зимней Войны, сделав, конечно же, ударение на Верне. Рассказ был встречен довольно неплохо. Меня проводили стоя, овациями, а также увесистым мешком золота, предоставив мне заодно апартаменты во дворце на любой угодный мне срок. Благородные дамы засыпали меня приглашениями в свои салоны и будуары – разумеется, в то время, когда меня не требовал к себе царь.
Вскоре я устал от аристократов, ибо жизнь их лишена реальности, однако бывает и так, что я устаю от бедности, и мне не мешало поправить свои финансовые дела. Каким бы угнетающе искусственным ни казался двор в дневное время, вечером он становился возбуждающе пестрым и разнообразным. В конце концов, время было зимнее, а зимой пуховые перины куда приятнее, чем придорожные канавы. Несколько дней я нежился в тепле. Все, чего мне недоставало, – это новых историй. С восхода до заката я не слышал ничего, кроме заурядных сплетен. Потом во дворец вернулся наследник престола, и слухи вдруг стали зловещими.
Впервые я увидел Звездоискателя на званом балу, где веселящаяся толпа сияла ярче свечей. С высоких балконов лилась музыка. Молодежь обоего пола кружилась в веселом танце, проносясь вихрем разлетающихся разноцветных одежд. Прислонясь к массивной колонне, я пытался отдышаться от одного из таких диких танцев, подбирая метафоры, подходящие для описания этого зрелища: рой стрекоз, стайка тропических рыбок, сумасшедший выводок зимородков? Мешок павлинов… Снегири в цветочной лавке…
Музыка – еще быстрее, танец – еще безумнее… Все больше обессилевших пар искали спасения по углам. Удивительно, но царь находился в самом центре веселья, отплясывая не хуже других. Для человека, возраст которого приближался к сорока, он держался на удивление неплохо. Я усмехнулся и стал ждать, сколько он еще продержится.
Потом я узнал его партнершу, и на этом праздник для меня закончился.
Я повернулся к своей спутнице – имя которой, признаюсь, совершенно выскочило из головы, хотя и не должно бы, поскольку… ладно, это к делу не относится.
– Я вижу, его величество нашел вторую по красоте даму в этом зале?
– Свежероза Кравская, – промурлыкала моя подруга, запуская свои пальчики мне под платье, чтобы пощекотать ребра. – А вы что, ничего еще не слышали?
– Что не слышал? – спросил я, отвечая ей соответственно – мы любезничали в довольно-таки укромном местечке за пальмой в кадке.
– Царь сделал выбор. Оглашения помолвки ожидают со дня на день.
Неужели? А что тогда мой приятель Зиг? Что с тем романом, завязку которого я созерцал своими глазами? Я совершенно забыл о ребрах. Боги ставят трагедии так же часто, как любовные истории.
Царь наконец исчерпал свои царские силы. Задыхаясь, он резко остановился, и музыка тотчас смолкла. Смех, радостные возгласы, аплодисменты… Толпа танцоров начала рассасываться.
На моих глазах Быстроклинок подал Свежерозе руку и отвел ее в сторону – хотя мне кажется, он больше опирался на нее, чем она на его руку. Я мог понять его выбор. Расставить всех красавиц в этой зале по ранжиру было бы непосильной задачей, однако она гарантированно попала бы в пятерку лучших на взгляд любого из присутствующих здесь мужчин. Конечно, он был старше ее, однако эта разница в возрасте не выходила за рамки приличия. Когда верлийский царь делает выбор, какой выбор остается его избраннице?
Оркестр заиграл снова. Зал начал заполняться танцующими.
– Ох! – только и сказал я: моя спутница ущипнула меня.
– Вы про меня совсем забыли! – угрожающе шепнула она.
– Неправда! Неправда! – возразил я и увлек ее танцевать, пока она не изнасиловала меня прямо за пальмой.
Однако и танцуя, я старался приблизиться к царской ложе, где Быстроклинок и его невеста потягивали вино. Рядом с ними сидела царевна Соловьина с еще более болезненным, чем обычно, видом. Обыкновенно мрачный монарх улыбался. Свежероза смеялась какой-то его шутке. По ее поведению я не мог заключить ничего. Парящая. Потрясающая.
– Уж не дочь ли она старого Огнеястреба? – прошептал я на ухо своей партнерше: танец был из тех, что позволяют крепко прижиматься друг к другу.
– Еще одно слово о ней, – нежно прошептала она в ответ, – и я выцарапаю вам глаза.
Тут…
Прямо через танцующую толпу, рассекая ее как барсук высокую траву, прошла компания из восьми или девяти молодых людей, одетых в черное. Веселье стихало за их спиной как срезанное серпом.
Невысокий, но плотный юнец во главе компании не мог быть никем иным, как Звездоискателем, наследником престола. Если его отца я называл голодным волком, то его можно сравнить с исхудавшим медведем. У него были похожие на дупла глаза, которым я никогда не доверяю. Мне показалось, что на лице его заметны следы разложения, но, возможно, я позволил себе попасть под влияние слухов. Даже по меркам двора его репутация как записного дебошира была исключительной.
Остальные могли быть только его закадычными дружками. Про них я тоже наслышался разного. Некоторые из них репутацией своей превосходили даже его – развратники, пьяницы, бретеры и просто головорезы. Я ничего не имею против молодежного бунтарства – если за этим стоит какая-то позиция. Про позицию Звездоискателя я ничего сказать не мог; скорее всего ее не было и в помине. Он не выступал ни за войну, ни против нее, ни за, ни против чего угодно. Он был за себя, любимого, – и все.
Царевич небрежно поклонился отцу, взял Свежерозу за руку, словно собираясь приложиться к ней, и выдернул ее из кресла, поймав в свои объятия. Прежде чем кто-то успел вымолвить хоть слово, он уже кружился с ней в танце. Хрустальный бокал упал на пол и разбился. Соловьина подавила крик. Царь вскочил на ноги вне себя от гнева. Он опоздал. Они исчезли, а на пути его стояли дружки царевича – вся затея была тщательно спланирована. Редко доводилось мне видеть столь возмутительный поступок, проделанный с такой помпой.
Юнцы в черном поклонились и тут же растворились в толпе искать себе партнерш для танца. Я наступил на ногу своей спутнице и пробормотал извинение.
Надо ли говорить, что с этой минуты дворец гудел как потревоженный улей. Лично я нисколько не удивился бы, объяви Быстроклинок о своей помолвке в ту же ночь, не дожидаясь даже согласия дамы. Я знал монархов, поступавших таким образом, но он не сделал этого. Скандал не стихал несколько дней. Царь был старше дамы на четырнадцать лет, царевич – младше на пять. Кого из двух она выберет? Когда я спрашивал, почему она должна обязательно выбрать из этих двоих, на меня смотрели, как на полного идиота.
Слухи плодились самые разнообразные. Так, из шипения сердитых матрон следовало, что гадкая девица нарочно настраивает отца против сына. Судя по тому, что я слышал о Звездоискателе, он затеял всю эту историю самостоятельно, без чьего бы то ни было наущения. Впрочем, некоторые утверждали, что он первым пасся в этих лугах и что это царь вторгся в чужие владения. За всем этим стоит мамаша девицы. Или, если вам больше нравится такая версия, мамашу срочно вызвали ко двору, дабы она вразумила свою дочь. Царь угрожал лишить сына наследства. Царевич угрожал отцу революцией – теория не такая уж невероятная, учитывая состояние страны.
Помимо самой Свежерозы, излюбленной темой разговоров был царский бог. Любая другая верлийская семья испросила бы божественного совета и строго бы ему следовала. Берн и все его потомки старались четко разграничивать полномочия семейного божества, Верл, и государственного – Хола. Хол был могуч, но
