– А где этот Зардон?
– Почти в самом удаленном от Тихих Вод месте Верлии. Ну, возможно, не совсем так, но, во всяком случае, это самое удаленное поместье из тех, которыми владеет моя семья. На западном побережье.
– И туда вы и собрались сегодня, сударыня?
Она прикусила губу.
Утолив жажду, я почувствовал себя немного лучше и вернулся в свое кресло.
– Я умею делать выводы, но не проговорюсь даже под пыткой. Но зачем вам моя помощь? Вы продемонстрировали способность быть невидимкой. Почему вы не воспользуетесь этим и в конюшне?
– Возможно, за стенами дворца моя защита уже не подействует.
Ну конечно, Верл ведь домашний бог.
– В таком случае я буду счастлив помочь вам.
Свежероза улыбнулась – летний рассвет, хор птичьих трелей…
– Она сказала, что вы поможете. Я буду очень признательна. И, я уверена, она тоже.
– Одна ваша улыбка вознаградит меня за все – но, признаюсь, я ужасно любопытен.
– Верл предупредила меня об этом! Но она сказала, я могу рассказать вам, потому что вам можно доверять.
– Нем как могила!
Не слишком ли мрачное сравнение в данных обстоятельствах?
Она одернула платье, отчасти прикрыв так впечатлявшее меня бедро.
– Царь хочет жениться на мне. Царевич тоже хочет жениться на мне. Впрочем, царевич согласен и на меньшее, если это только можно считать меньшим, – уж во всяком случае, это больше того, на что согласен царь, да и я сама тоже. Я понятно объяснила ситуацию?
– Никогда еще не встречал женщины, которая так доходчиво объясняет.
Она кокетливо склонила голову:
– Вы очень добры!
– А кого любите вы сами?
– Зига, конечно. – Она чуть удивленно нахмурилась. – Не знаю, как вы об этом догадались. Остальные ни о чем не подозревают. Мама уверена, что вовремя нас разлучила. Боги, целых две недели! Я никогда раньше не верила в любовь с первого взгляда.
– Конечно, нет! – усмехнулся я.
– Романтический вздор!
– Абсолютная ерунда! И сколько на это потребовалось?
– Не больше секунды. Столько времени, сколько надо, чтобы сесть. Я не успела разглядеть его, пока он не выдернул меня из седла.
– Я видел его лицо. Он ведь не возражал, правда? Знаете, а я ведь никогда не пробовал такого – решительно-мужественного – способа ухаживания. Похоже, он действует быстрее моих обычных методов. Впрочем, это мы можем обсудить по дороге.
– Но вам совсем не обязательно провожать меня! Это опасно – ведь царь уже приказал искать в городе, и…
– Вся королевская… то есть царская конница не остановит меня, госпожа моя. Я провожу вас к человеку, которого вы любите, или погибну. – Видите ли. Мой язык порой говорит не совсем то, что мне бы хотелось.
Она прикрыла глаза самыми красивыми ресницами, какие я видел когда-либо.
– Спасибо. Но вы понимаете, что наживете себе опасных врагов?
– Вот почему Верл выбрала иноземца. Кстати, что она говорит по поводу царского спора из-за вас?
– Она запретила думать обо мне обоим. Она непреклонна! Но, боюсь, они оба не очень-то прислушиваются к ней.
– Они сошли с ума. – О том, что мужчин можно свести с ума красотой, я промолчал.
В самом дворце моей помощи не требовалось. Какая-то польза от меня могла быть только после того, как мы минуем речные ворота. Я знал это. Верл знала это. Свежероза знала это. Они оставили за мной право выбора. Не то чтобы я мог поколебаться в своем решении – я знал это. Верл знала… Тьфу, не обращайте внимания.
А странно, оказывается, быть невидимкой. Стража прочесала дворец от подземелий до башен, и все без толку. Поэтому они начали все по новой. Царь пообещал выпороть всех и каждого. Я знаю это точно, поскольку слышал, как они перешептываются. На крутых спиральных лестницах, в узких коридорах они проходили так близко от нас, что мы могли разглядеть щетину на их подбородках и капли пота на лбах. Они отступали в сторону, давая пройти Свежерозе, но ни разу не взглянули ей в лицо и не спросили имени.
На конюшне все было еще чудней. Гвардейцы стояли вокруг нас чуть не толпой, обсуждая, где же может прятаться эта чертова девка. Конюхи играли в кости. Никто из них не проявил ни малейшего интереса к тому, что мы выбрали двух самых выносливых жеребцов и оседлали их. Солдат даже открыл нам ворота, не прекращая обсуждать при этом с приятелем, каким образом эта чертовка могла улизнуть из дворца.
Та же чертовщина продолжалась и у речных ворот. Впрочем, их вообще никто не охранял. Какому идиоту придет в голову кататься на лодке зимой, верно?
Я полагал, что самым слабым местом в плане бегства будет заставить лошадей поверить в то, что нет ничего приятнее, чем поплавать немного зимней ночью. Возможно, Верл и здесь помогла нам, но Свежероза была прекрасной наездницей, так что могла добиться этого и сама. Мой жеребец последовал ее примеру без особого сопротивления. Бр-р! Помнится, я протрезвел разом.
Через несколько минут мы уже неслись в лунном свете по северному тракту. До Зардона оставалось четыре дня езды.
Теперь и мое присутствие пригодилось. Не в качестве воина, нет, – я не удосужился даже захватить меч. Когда против тебя все царство, от одного клинка мало проку. Не могу сказать, чтобы голова моя варила лучше, чем у моей спутницы, да и с лошадьми она управлялась почище моего, а вот чего ей не хватало – так это дорожного опыта. Свежероза представления не имела о бережливости, она не смогла бы договориться о ночлеге и о еде, не вызвав подозрений, – до сих пор ни разу не путешествовала без солидного вооруженного эскорта. Не думаю, чтобы она смогла проделать все это без моей помощи, не оставив за собой цепочку озадаченных свидетелей.
Так или иначе, мы добрались до Зардона, никем не остановленные. Путешествовать верхом зимой – не самое простое занятие, выматывающее как духовно, так и физически. Конечно, хорошо, что не ударили морозы, но ветра и дождя было предостаточно, а уж грязи-то… Столько, что больше и желать нельзя. Изматывающая езда, короткие дни и нескончаемый унылый сельский пейзаж кого угодно взбесят. Свежероза переносила это ничуть не хуже меня, а возможно, и лучше. Правда, ее воодушевляла любовь к Зигу.
Я все думал, что мы будем делать, когда найдем его, но не рискнул спрашивать. Я опасался, что на этот раз боги ставят трагедию.
Весь последний день мы ехали вдоль скалистого берега моря. Побережье к югу от Кайлама почти необитаемо. В некоторых бухтах сохранились еще маленькие рыбацкие деревушки, но крестьянские дома редки. Мы избежали посторонних глаз, скользя призраками в тумане, наползавшем на берег с моря.
Когда начало темнеть, мы остановились дать отдых лошадям, и нам пора было перекусить. Хлеб зачерствел настолько, что, боюсь, мы хрустели им громче, чем лошади – сухой травой. Я замерз, устал и почти отчаялся.
– Нам надо побыстрее найти кров, – мрачно заметил я. – Иначе мы скоро не будем видеть собственных рук, держащих поводья.
– Мы почти на месте.
Я удивился, откуда она знает это. Все, что я видел, – это траву, да и ту немного. Даже лошади, которые паслись всего в нескольких шагах от нас, еле виднелись сквозь туман.
Должно быть, она заметила мои сомнения.
– Последняя речка, которую мы пересекли, это Пильский ручей. Я поймала в нем не одну форель. Мы
