«Мерседесу». Он подошел к машине, вытащил из кармана рясы мобильный телефон, поднес к уху – и несказанно обрадовался какому-то известию из живого мира. Он оживленно беседовал, облокотившись на малиновый бок иномарки. Потусторонний мир отступил. Реальность требовала дань от живых, прогнав на тот свет одинокую старуху.
На следующий день все забылось. Я успокаивала себя, что мама теперь не одинока. У нее появилась компания. Соседка добралась до нее спустя годы. Любопытная старушка оказалась и впрямь чрезмерно настойчивой, догнала маму, ведь они были знакомы много лет, помогали друг другу в трудной жизни. Может, и сейчас станут дружить, забыв старые распри. Володя повеселел, внешне по крайней мере. Похороны подействовали на него, как лекарство, видимо, мужчины иначе воспринимают переход человеческого тела в другое качество.
Иллюзорная свобода сшибала с ног. Возбуждала организм. Стимулировала тело. И лишь душа требовала гармонии. Она изнывала от муки и томления. Весь день прошел в поездках по косметическим салонам и массажным кабинетам. Я безудержно тратила деньги, вводила в тонус свое тело, надеясь вернуть в привычный ритм осиротевшую душу. Моя любовь зыбко качалась в чужих руках. Константин укоризненно взглядывал на меня через призму лет. Наверное, когда-то он уверил себя, что я украла его жизнь, отняла у него любовь. И вот через много лет он пришел и посмотрел на меня строгим взглядом, впустил в мою душу застарелую злобу, похожую на тощую облезлую змею, и я осталась виноватой и выморочной, как опустевшая комната в коммунальной квартире. Старая изношенная мебель выброшена на помойку, рваные обои уныло свисают со стен лохматыми клочьями. Салоны и кабинеты не помогли, душа оставалась обнаженной и раздетой. Даже пожаловаться некому. Муж опять отдалился от меня, отгородившись полоской света в дверной щели гостиной. Дмитрий увлекся новыми играми. Зеркало в ванной напоминало комнату плача. Я научилась плакать без слез и звуков. Сложная наука. Для освоения нового ремесла пришлось помучиться, но нет пределов женскому совершенству, я научилась рыдать беззвучно. Когда слезы прорвались сквозь горло вопреки моему желанию, я поняла, что мне нужно увидеть Диму, чтобы убедиться в том, что он есть, существует, живет, никуда не делся, жив и здоров, и тогда мои сухие слезы иссякнут, а рыдания прекратятся. И зеркало погаснет. Отражение превратится в здравую женщину. Пустой взгляд наполнится жизнью и светом. И вновь я бросилась на антресоли, будто хотела переплыть на другой берег. И вдруг остановилась. Я не пойду в клуб, не стану унижаться, не буду искать его. Пусть мой возлюбленный первым отыщет меня.
* * * И опять я надломилась, не выдержав сокрушительного натиска любви. Не стала ждать, пока Дима придет ко мне. Сама отправилась на поиски возлюбленного. Сумка с принадлежностями осталась лежать на антресолях. Я так и не дотянулась до нее. Далекий берег вновь спрятался от меня.
Мой возлюбленный живет далеко от центра города. Далеко от меня. Слишком далеко от моей жизни. И от моих лет. Где-то в Озерках. Я взяла такси. Доехала до Суздальского озера. Вышла из машины и долго озиралась, высоко вздымая голову, в прошлый раз я ничего не разглядела. Туман любви застил мне глаза. Даже адрес не запомнила. Придется искать на ощупь. По запаху. И я пошла по следу любви, как зверь, вожделение превратило меня в изголодавшееся животное, почуявшее вблизи желанного самца. Я долго бродила по улицам и дворам, пустырям и оврагам. Ничего похожего на сказку я не нашла. Собачье дерьмо на каждом шагу, нищие и пьяницы с сизыми носами и разбитыми физиономиями, спешащие прохожие с пустыми и равнодушными лицами. След любимого безвозвратно затерялся в городском хаосе. Заветные запахи выветрились. Я растерянно остановилась на обочине, превозмогая усталость. Не нужно было устраивать дикую охоту. Диму всегда можно найти в клубе, но там повсюду людские глаза, они следят за мной, как любопытная старуха на кладбище. Я боюсь людского осуждения. Но в эту минуту я дала себе слово, что навсегда избавлюсь от опасения быть ославленной. Если уж решилась на легкомысленный поступок, я за него и отвечу. Испепеляющие взоры перестанут изводить мою совесть. Она замолчит. Совесть долго ворочалась внутри меня, не давая спокойно вздохнуть. Я устала от ее поворотов и разворотов. Пора покончить с совестью. Но пока что меня пугали чужие взгляды. Ведь от них никуда не спрячешься. Мне захотелось куда-нибудь убежать, стать вновь маленькой, неумелой, неразумной. В момент жуткого надрыва, когда ноги отказывались стоять, когда уже поняла, что не смогу вернуться домой, кто-то нежно тронул меня за плечо.
– Что ты здесь делаешь? Ты совсем замерзла, – сказал Дима.
Это был он, его машина стояла на дороге, интуитивно я выбрала самое приглядное место, на юру. Отсюда меня можно было увидеть даже ночью, в кромешной темноте.
– Я хотела тебя увидеть, – сказала я.
– Пойдем отсюда, ты же вся дрожишь, – и мы пошли куда-то, сами не зная куда, оставив машину на проезжей части.
Дима привел меня в придорожное кафе. Дешевое место, грязный очаг приюта для проезжающих мимо водителей тяжеловозов. Чай в пластмассовых стаканчиках с торчащими хвостиками от пакетов, растворимый кофе. Разудало гуляли посетители, им было душно и тесно, но они чувствовали себя хозяевами жизни и положения. И мне стало не стыдно. Рядом со мной был мой возлюбленный. Публика долго пялилась на нас, разглядывая странный союз. Юноша и взрослая женщина, красивая, но стареющая. Я лишь весело улыбнулась им. И они равнодушно отвернулись, потеряв всякий интерес. Чужая любовь прошла стороной, мимо пьяного сознания. Молодой любовник не вызвал осуждения. Я еще раз улыбнулась. Сама себе. Я гордилась своей любовью.
Дима принес мне чай, нечаянно выплеснув на стол темно-коричневый напиток. Я вспомнила официанта из кафе. И улыбнулась. Моя жизнь превратилась в сплошную череду улыбок. Грусть прошла.
– Тебе здесь не нравится? – спросил он.
– Нет, не нравится, – просто и безыскусно сказала я, – я тебя хотела увидеть. Не хочу чаю. Идем отсюда. Куда-нибудь далеко-далеко, чтобы уже никогда не возвращаться.
Дима медленно повернул голову в сторону, настолько медленно, будто у него завод закончился. Он не хотел уходить из кафе, его что-то удерживало.
– Дима, пойдем отсюда, – заныла я.
