воспитывает, только бы не срывалась на ссору. Мама до сих пор воспитывает свое неразумное дитя, никак остановиться не может. Но я терплю мамины уроки, а за мученичество требую малого.
– Мам, съезди к Блиновой в больницу. У Кати мать-инвалид, совсем не ходит. Передачи носить некому. А я тебе денег отсыплю, – умильно произнесла я.
Буду использовать ситуацию в свою пользу. В наше время все так делают. Чем я хуже других?
– Инесса, любишь ты ездить на чужом горбу, – беззлобно парировала мама.
– Люблю, мам, люблю ездить на чужих спинах, – призналась я, – за больницу обещаю тебе поход в кино.
– Ни за что! – отрезала мать. – Ни за что. В кино не хочу.
– Мам, у тебя плохое настроение? – осторожно поинтересовалась я.
– Плохое, Инесса, плохое у меня настроение, ты сидишь без работы, семьи нет, внуков я никогда не дождусь, откуда быть хорошему настроению. Я тебя вырастила, воспитала, дала приличное образование. Мой покой зависит от тебя. Впрямую. А ты занимаешься черт знает чем, ерундой всякой! – мама выкрикнула последнюю фразу мне в спину.
Я ушла в спальню. Так и есть. Я оказалась провидицей. Мама приехала за правдой. Она всячески старалась устроить сцену. В ней бурлило яростное желание устроить модные нынче разборки. Только сегодня я поняла – мать безумно мечтает выдать меня замуж за кого угодно. Хоть за слона. Хоть за олигарха. Если я откажусь выйти и за первого, и за второго, мама свихнется. Она готова на все. На любые условия, даже на боевые действия. Ничего у нее не выйдет! Я мысленно одобрила собственный стиль поведения. Я ушла не в спальню. Я ушла от ссоры. Мама перекипит, выплеснет злость на немытую посуду, на недочитанную книгу, еще на что-нибудь. Я не буду выяснять отношения. Моя жизнь – великая ценность. Я сама создам собственное царство, как Бобылев создал свое. И мне будет хорошо в моем раю. Алексей Слащев – не помеха. Если он идет за мной по пятам, преследуя меня звонками, шантажом и местью, я уйду в самостоятельное плавание. Лягу в дрейф. И меня больше не настигнет карающая длань жестокого мстителя. Я повернусь к Алексею спиной. И эта спина станет препятствием, как броня. Слащев не пробьет монолитную стену. У него сил не хватит. На этой волне меня унесло далеко в море. Я дрейфовала, сладко и вольготно. Недосягаемая и свободная. Надо мной кружили чайки. Белые и чистые. С души спала пелена. Я перешагнула через страх, будто пробралась сквозь таежную чащу. Страх остался позади. Он рассыпался вдребезги, превратился в космическую пыль. Я вновь обрела себя.
Цезарь, тот, из прошлого, а не мой котенок, теоретически не мог жениться на заурядной женщине со скалкой в руках. Со сковородкой на груди. С бигуди на голове. Кальпурния явно прослыла при жизни умной и смышленой девушкой. Она сумела обольстить гениального полководца. Но моя «Кальпурния» досталась Гоше Саакяну. «Кальпурния» – это все, что осталось от нашей с Гошей дружбы. Изредка я встречала бутылки с яркими наклейками от «Кальпурнии». Я стыдливо отворачивалась. Дизайн этикеток на бутылках принадлежал мне. Лучше бы злополучные этикетки рисовал Саакян. Покупатели охотно раскупали живительную воду, не зная, что неподалеку незадачливый пиар-менеджер корчится в муках от стыда за содеянное злодеяние. А пока меня сжигала мысль, как бы не нажить парочку-тройку новых грехов. И я решила трансформироваться в купчиху. Любое благосостояние можно заработать перепродажей товара. Либо чужого, либо собственного. Собственным товаром я не обзавелась. Ума не хватило. Придется торговать чужим. Для этого нужно найти готовый товар. И тут я призадумалась. Где же в России можно найти бесхозный товар? Вся страна чем-нибудь торгует, что-нибудь продает, кого-нибудь обманывает. Неужели все места заняты, все углы схвачены, ярлыки помечены? Не может такого быть. И я обложилась справочниками. Словари плавно переместились на полку. Переводы отслужили свой срок. Надоело. Наступила пора для решительных действий. Звонки по городам и весям отнимали много времени, почтовый ящик был забит счетами за телефонные переговоры, Цезарь одиноко тосковал на половичке, испуганно вздрагивая при очередном выкрике: «Алло! Это – Казань?»
– Нет, это не Казань, Цезарь, это Саратов! – кричала я из спальни.
Котенок нервно пушил хвост.
– Саратов? Это – Саратов? – продолжала орать я, пытаясь хоть до кого-то доораться.
Однажды мне крупно повезло. Какой-то мужчина спокойно возразил мне: «Это не Саратов, девушка. И не Казань. Это – Новгород. И не кричите так громко, милая». Он говорил настолько спокойно, что я даже покраснела от смущения.
– Новгород? А я же в Саратов звоню, – покаялась я.
– А что вы там забыли? – спросил мужчина.
Голос звучал рядом, будто новгородец находился со мной в одной комнате. Но я была одна. Кот прятался от криков и возгласов в кухне.
– Ничего не забыла, – хмыкнула я, – мебель хочу заказать. Крупную партию. Две партии. Три.
Кажется, я перегнула палку. У меня не было денег даже на табуретку.
– А зачем вам так много? – ввернул наводящий вопрос незнакомец из Новгорода.
– Буду продавать в Питере. Хочу заработать деньги, очень хочу, – заговорщически сообщила я абоненту. Он обрадовался моему желанию.
– Так зачем вам Саратов и Казань? Мебель есть и в Новгороде. Закажите у нас. Две крупные партии, – посоветовал новгородец, потом подумал и добавил: – Можете и три заказать.
– Ну, вот, уже заказываю, – нерешительно откликнулась я. – Приступаем к оформлению.
И я испуганно замолчала. Игра закончилась. Начиналось настоящее дело. Теперь можно познакомиться, представиться, обменяться координатами. Пора вступать в процесс обогащения. Так я стала купчихой. Для оплаты крупной партии мебели понадобились деньги. Большие правильные деньги. Их нужно было перевести на счет Новгородской мебельной фабрики. И когда деньги поступят на банковский счет, тогда мебель немедленно погрузят в состав и отправят в Питер. Я могу продавать диваны и столы в огромных количествах. От размеров будущих заработков у меня закружилась голова. В Новгороде мастерили стильную и недорогую мебель. Ждали денег от Инессы. А я сидела на диване в кухне, и моя голова ходила ходуном. Я пересчитывала будущие барыши, деньги рассыпались веером по полу, разумеется, виртуально, цифры переползали уже за восьмизначную отметку. Когда цифры выкатились в аккуратные девятиэтажные домики, я едва не задохнулась от восторга. Как просто. Все гениальное легко сосчитать. Можно обойтись даже без калькулятора. И тут зазвонил телефон. Если мама опять пристанет с замужеством – повешу трубку. Решительная и тугая, как тетива лука, я вынула трубку из гнезда.
– Здравствуйте, Инесса Веткина! – хамским голосом пробасила трубка.
– Блинова, а чего ты мне хамишь? Я тебе что-то должна? – вполне резонно спросила я.
– Нет, ничего не должна, – продолжала хамить обиженная подруга с тоскливой ноткой в болезненном басе, видимо, вошла во вкус, – вот решила поинтересоваться, как ты живешь. Что, никак разбогатела?
– А тебе какое дело до моего богатства? Ограбить, что ли, хочешь? – я жутко разозлилась. Мало того, что Катька сбила мои математические подсчеты своим дурацким звонком, так она еще и издевалась надо мной.
– Ты купи лотерею, – иронизировала больная с заметной кислинкой в голосе, – говорят, в лотерею можно выиграть приз. Тогда точно разбогатеешь.
– Не приставай, Блинова, – я выпустила стрелу из лука.
Все ясно, мама навестила Катю в больнице, видимо, обе дамы в течение трех часов нещадно перемывали мои косточки. Вели светскую беседу, называется. Теперь Блинова искренне полагает, что имеет право хамить мне в любое время суток.
– Я не пристаю, а спрашиваю, а ты отвечай на вопросы, – продолжала наступление разъяренная подруга.
– Хочешь, анекдот расскажу? – спросила я и, не дождавшись ответа, принялась торопливо рассказывать, чтобы выбить тоскливое настроение из Блиновой, как пыль из коврика. – Слушай анекдот. Звонок по телефону: «Это „Скорая помощь“? Тут человеку плохо». В трубке бешено радуются: «О-о, у вас такой приятный голос. А что вы делаете сегодня вечером?»
Катя надолго задумалась. Наверное, пыталась вникнуть в суть анекдота. А сути никакой не было. Я просто так рассказала, для придания беседе некоторой доли приятности.
– И что? – сказала она.
