околичностей, столкнувшихся воедино в одном человеке, можно попытаться понять Гитлера».
Все почерпнутые Гитлером из книг мысли, которые он считал объективными и пригодными к реализации, он старался претворить в жизнь и втиснуть действительность в прокрустово ложе своего духовного мира, искаженного жизненными обстоятельствами. Придерживаясь в техническом и естественнонаучном плане оптимистических взглядов, которые ясно свидетельствовали о влиянии духовных и научных достижений XIX века, он вряд ли сомневался в возможности реализации своих целей. Он придавал новый смысл традиционным понятиям и взглядам, формулировал новый смысл и основу жизни, представлял собственные воззрения как богоугодные, а самого себя как инструмент провидения, начал войну (слишком рано), истребил множество евреев как вредных насекомых, лишал свободы, кастрировал и стерилизовал множество мужчин и женщин, убивал больных, боролся с церковью, заставил юстицию слепо повиноваться себе, регламентировал общественное мнение, искусство и архитектуру, манипулировал массами и способствовал упадку буржуазной морали. Хотя он совершил целый ряд грубых ошибок, ложно оценивал объективную реальность и привел мир к конфронтации, ему удалось добиться многих удивительных успехов. Особые личные, национальные и международные обстоятельства, необычайная притягательная сила Гитлера, его невероятно сильная воля, способность удерживать власть, дезинформировать мировую общественность, подчинять себе людей, наполнять их надеждами и гордостью, обещать им новый привлекательный мир и в действительности давать им много положительного, изображать собой воплощение народной воли, сформированной им же самим или от его имени в течение многих лет перевешивали разум и чувство реальности.
Здесь напрашивается вопрос, сколько языков понимал Гитлер и что он мог прочесть на иностранных языках. Французским языком он занимался в течение 5 лет по 5 часов в неделю в реальных училищах Линца и Штайра. В июле 1904 г. перед переводом в четвертый класс и переездом в Штайр, где французский язык в тамошнем училище преподавал профессор Кениг, ему в возрасте 15 лет пришлось выдержать переэкзаменовку по этому предмету, что говорит о том, что французский язык не принадлежал к его любимым предметам, о чем он и пишет в «Майн кампф». То, что учитель Грегор Гольдбахер прямо указывает на этот факт в своих воспоминаниях от 29 января 1941 г., позволяет предположить, что знания французского языка у Гитлера в период учебы были вовсе не такими уж безнадежными. В противном случае Гольдбахер в 1941 г. предпочел бы опустить этот момент. Август Кубицек вспоминал: «Французский был… единственным иностранным языком, который Адольф Гитлер когда-либо учил, точнее сказать, вынужден был учить (в младших классах)». То, что молодой Гитлер позднее в какой-то степени владел французским, подтверждается данными многих его знакомых до 1918 г. Сдававший Гитлеру комнату в Мюнхене Йозеф Попп, который до 1914 г. жил и работал в Париже и владел французским языком, имел достаточно возможностей, чтобы оценить знания 24-летнего Гитлера во французском. Однополчанин Гитлера Ганс Менд, который, как и Райнхольд Ханиш, распространял отрицательные слухи о Гитлере, рассказывал одному из своих знакомых, что Гитлер во время войны даже в моменты острой опасности умело и уверенно использовал знания французского языка, которые он за четыре года, проведенные на Западном фронте во Франции, сумел усовершенствовать, выполняя обязанности посыльного в штабе и общаясь с местным населением. Гитлер, без сомнения, прочел некоторые книги и статьи, выпущенные до 1914 г. на французском языке, что подтверждается путем сопоставления дат этих публикаций и высказываний Гитлера либо об авторах, либо о поднимаемых ими проблемах.
Судя по учебным программам и дневникам, Гитлер не учил английский язык ни в Линце, ни в Штайре. Однако по некоторым данным он уже к 1913 г. владел английским «для домашнего употребления». Где и когда он выучил этот язык, установить не удалось. Живший в Америке и говоривший, по-английски Йозеф Попп-младший спустя 53 года на удивление положительно оценивал знание Гитлером английского языка. По просьбе Гитлера он в 1913–1914 гг. часто приносил ему английские книги и другие публикации из мюнхенских архивов и библиотек. Английский племянник Гитлера Патрик, правда, утверждал 5 августа 1931 г. в газете «Пари суар», что Гитлер сам сказал ему летом 1930 г., будто знает по-английски «только 4 слова — good morning и good night» (доброе утро и добрый вечер), но это, разумеется, не так. Высказывания Гитлера (например, в главе 11 «Майн кампф») об организации масс, на что, как известно, оказала большое влияние изданная в 1920 г. в Кембридже книга Макдугалла «Групповое мнение», указывают на то, что ему были известны основные положения этой книги, которая не была переведена на немецкий язык. Журналист Карл Виганд, писавший для американских газет и бравший в январе 1930 г. интервью по вопросам пунктов программы НСДАП, имевших антисемитскую направленность, в номере «Нью-Йорк Америкэн» от 5 января 1930 г. приводит ответы Гитлера, которые тот давал на английском языке. Безусловно доказанным можно считать тот факт, что Гитлер позднее (будучи уже фюрером и рейхсканцлером) охотно смотрел английские и американские кинофильмы и читал в оригинале английские, американские и французские газеты.
Ганс Северус Циглер, имевший высшее образование, говоривший по-английски и лично общавшийся с Гитлером в течение более чем двадцати лет, даже утверждает в своей очень субъективно окрашенной книге «Адольф Гитлер в моих воспоминаниях»: «Трудно даже предположить, чтобы филолог, изучавший в институте английский язык на протяжении нескольких семестров, владел этим языком лучше (чем Гитлер. — Прим. автора)». То, что Гитлер порой довольно пространно говорил о духе и структуре английского, французского и итальянского языков, мало что значит в свете его натуры. Так, например, 7 марта 1942 г. он, в Соответствии с записями Хайма, сравнивал немецкий язык как с английским, так и с итальянским и пришел к выводу, что английскому языку не хватает способности выражать мысли, выходящие за рамки общепризнанных фактов и представлений,[207] в то время как итальянский, будучи «языком музыкантов, звучит прекрасно с фонетической точки зрения», но в переводе представляет собой «ничего не говорящую чепуху». Правда, язык Муссолини он, по данным Франка, оценивал «как очень красивый итальянский» и утверждал даже, что он бы не смог так говорить по-немецки.
Некоторые соратники, знавшие Гитлера до 1924 г., утверждают, что он еще до написания «Майн кампф» занимался идишем и ивритом. Документальных доказательств этому не существует. Беседы Гитлера с Дитрихом Эккартом, описанные им в книге «Большевизм от Моисея до Ленина. Диалоги с Адольфом Гитлером», свидетельствуют, однако, что Гитлер приводил в подтверждение «правильности» своего антисемитского мировоззрения не только исторические или псевдоисторические, но и филологические «доказательства». В этих «диалогах», которые помимо всего прочего свидетельствуют об очень хорошем знании Гитлером Библии,[208] он приводит имена известных еврейских исторических личностей в их древнееврейской форме, чем он потом с удовольствием занимался и в своих «застольных беседах». Так, например, в беседе с Эккартом он сказал об апостоле Павле, что тот был «кандидатом в раввины», что его на самом деле звали Шаулем, затем он стал называться по-латински Саулом или Савлом, а «впоследствии стал Павлом», что «заставляет задуматься». Ему чудилась в этом еврейская хитрость, и это, по его мнению, доказывало свойство еврейской натуры. О том, что Павел был евреем, «иудеем из Тарса», он и сам признавал, называя себя «иудеем из иудеев, по закону фарисеем» (Филон, 3,5). То, что он был кандидатом в раввины, учеником («у ног») раввина Гамалиэля I, Гитлер, очевидно, почерпнул из Деяний Апостолов, которые не могут рассматриваться как надежный исторический источник, хотя не может быть спора о том, что Павел учился в раввинской семинарии в Иерусалиме, где жила его замужняя сестра.
Ссылка Гитлера на «кандидата в раввины Шауля» характерна не только для его способа аргументации, направленного на достижение эффекта, но и для его ассоциаций. Родители Павла были членами еврейской общине в Тарсе, где семья имела гражданство как Тарса, так и Рима, благодаря чему была защищена от унижений и в любое время имела право направить жалобу императору. «Возможность получения римского гражданства, появившаяся со времен Августа, значила в то время очень многое и существенно отличала молодого человека (Павла. — Прим. автора) от бедных галилейцев, стоявших во главе первообшины». Уже эти рассуждения Гитлера, нашедшего связь между тем фактом, что еще не обращенный в веру «Шауль жестоко преследовал едва зародившуюся христианскую общину», и сменой имени на Павла, демонстрируют, каким образом он произвольно изменял документально подтвержденные исторические факты с помощью некоторых знаний языка и истолковывал их на свой лад, если они не вписывались в рамки его представлений. То, что Гитлер в дискуссиях порой не только использовал еврейские слова (например, в диспуте с Эккартом употреблял слово «pea» в значении «близкий», «соплеменник»), но и этимологически интерпретировал их, не может служить доказательством,
