более мотивировать этим страхом свои поступки.
А боялся Боря самой обыкновенной, человечьей смерти. Которая приходит неизбежно и в непредсказуемых мучительных обличьях. Боялся с самого детства, со времени, когда стал осознавать мир, а в нем себя. Но совсем не так, как другие дети, видя смерть злобной букой с косой, от которой можно спрятаться за маминой юбкой или под одеялом. И даже не как взрослые уже люди, смирившиеся с ее неминуемостью и занятые обычными суетными делами. Нет, Боря Фельдман впадал в леденящий столбняк ужаса, стоило ему подумать и представить собственный конец так, словно костлявая фигура должна была явиться ему немедленно. В его понимании через семьдесят лет или завтра получались совершенно равноценными сроками. Раз уж смерть все равно неотвратима, то, когда бы она ни случилась с ним, для Бори это было все равно что сейчас. Единственный выход, чтобы сохранить здравый рассудок и саму жизнь, Боря нашел лишь в том, чтобы не думать, даже через силу, о своей будущей смерти. И он заставил себя, затолкал страшные мысли на дальнюю полку и попытался забыть. Результатом его усилий на первых порах оказалось то немаловажное обстоятельство, что мальчику удалось выработать в себе достаточно сильную и подвластную его разуму волю. Что, несомненно, пригодилось ему впоследствии.
Во всех остальных смыслах жизнь Бори Фельдмана с самого детства была благополучной. Его семья, всего лишь часть разветвленного и могучего еврейского клана Слуцких – Фельдманов, основной массой проживавших уже за границей, считалась более чем благополучной. И отец его, большая шишка в ВАСХНИЛ, и мама, преподаватель в Гнесинке, не испытывавшие недостатка ни в средствах, ни в жилплощади, баловали и Бореньку, и сестру его Софу просто-таки немилосердно. И это не принимая во внимание любвеобильных бабушек и дедушек с обеих сторон.
С самого рождения Боря считал естественным для себя окружением и антикварную роскошь огромной квартиры в старомодном доме на Новинском бульваре, и приходящую помощницу Тамару, и черную папину «Волгу» с усатым шофером Василием, смешливым и почтительным парнем, отвозившим младших Фельдманов сначала в детский садик, а позже в общеобразовательную и музыкальную школы. Впрочем, на музыкальные мучения вскоре оказалась обреченной только старшая сестра Софочка, так как, к несказанному удивлению Бориной матушки, у ее дорогого сыночка не обнаружилось и зачатков музыкального слуха. Первое время мама, Римма Львовна Фельдман, на что-то еще надеялась, упрашивая лучших из знакомых преподавателей позаниматься с сыном индивидуально и по возможности развить в нем хоть какие музыкальные способности. Но старания Риммы Львовны завершились бесславно. Преподаватели, все как один, потерпели неудачу, а самый опытный из них, старый приятель семьи Фельдманов, прямолинейно заявил Римме Львовне, что из абсолютного нуля получить можно только такой же нуль, и ничего больше. С мечтой о воспитании из отпрыска второго Ойстраха или Рихтера пришлось распроститься.
Но самого Борю это обстоятельство нисколько не расстроило. Подспудный страх уже жил в нем, прорастая и принося первые плоды. Будучи школьником начальных классов, пухленьким и ухоженным очкастым увальнем, Боря пришел к выводу, что дело его еще не так безнадежно и вовсе не проиграно и что современная наука и медицина, без сомнения, должны найти рано или поздно средство от старения, а там, глядишь, и саму формулу бессмертия. По крайней мере так утверждала большая часть заслуженных писателей-фантастов. Да и отец Бореньки, Семен Абрамович, биолог и академик, на расспросы сына отвечал, что ничего для науки невозможного нет и дело теперь за молодым поколением, которое и скажет свое слово. Боря тогда же и решил это слово сказать. Семен Абрамович умилился и довольно потирал руки, видя, что сынок с малолетства не на шутку интересуется химией и биологией и явно собирается идти по отцовским стопам. Конечно, поиски эликсира жизни – это всего лишь детская и наивная игра в романтику и мальчишеский героизм. Но если поощрять похвальный интерес к наукам, то со временем из сына может выйти серьезный ученый и, главное, деятельный администратор, что немаловажно для жизненного успеха. В Бореньке уже были видны упрямая целеустремленность, старательность и готовность доводить любое начатое им дело до победного конца.
Если бы только Семен Абрамович, по-настоящему умный, но очень занятой человек, нашел желание и время прозреть подлинный смысл Бориных увлечений наукой и вслушаться в то, что в действительности стоит за словами и намерениями сына, то семья Фельдманов, возможно, смогла бы в будущем избежать многих несчастий и трагедий. Сам же Боренька, после нескольких безуспешных попыток объяснить любому из родителей косноязычным от ужаса языком смысл своих страхов, остался в гордом одиночестве на поле боя за собственную жизнь и рассудок и понял, что рассчитывать в этой борьбе может только на себя. Оттого больше и не искал ответов на извечные вопросы у родителей, а докапывался до истины самостоятельно. Ранний его интерес к религиозной и эзотерической, философской литературе только укрепил старших Фельдманов во мнении, что сын их необычно талантливый ребенок, и вместо того, чтобы обеспокоиться, мать и отец поощряли Бореньку в его занятиях, гордясь его совсем недетской эрудицией. А Боря в пятом классе читал «Критику чистого разума», Платонову «Федру», библейский Ветхий Завет и Декарта, и главное, мальчик прекрасно понимал прочитанное. Понимал, но не был удовлетворен. Он не желал ни рая, ни ада, ни следующих счастливых реинкарнаций, ни существования в виде высшей духовной субстанции. Он желал не только вечно мыслить, но и вечно быть – здесь, сейчас и всегда. Но это-то, как объясняли ему мудрые книжки, было совершенно невозможно. А в сказки Боря, чересчур начитанный и практичный мальчик, не верил и на чудо не надеялся. Но и смиряться тоже не собирался.
В школе же, специализированно английской и достаточно закрытой, чтобы в ней не обучались представители многоликой дворовой шпаны, Боря без труда добился уважения и преклонения большинства сверстников. Развитый не по годам, мальчик довольно быстро пришел к выводу, что здоровые кулаки при известном бесстрашии и упрямстве всегда будут уступать здоровой голове и отточенному языку. Самые хулиганистые и неуспевающие его одноклассники вскоре поняли, что от неповоротливого и очкастого отличника лучше держаться подальше, если не желаешь стать посмешищем для всей школы. Одним метким, язвительным замечанием, произнесенным в надлежащий момент, примерный мальчик Боря мог повергнуть во прах, уничтожить морально почти что любого противника. Однако ему всегда хватало ума не связываться с собственными учителями. Но даже опытные педагоги, словно чуя скрытую в Бореньке угрозу, предпочитали, даже высказывая ему свое неудовольствие, не задевать юного эрудита и насмешника никаким обидным словом. Девочки же были готовы и к насмешкам, лишь бы привлечь Боренькино капризное внимание, и чем больше становилась цифра в словосочетании «ученика... класса», тем настойчивее и ревнивее делались девочки. Однако Боренька, занятый поисками вечности и оттого неспособный влюбиться в нечто, в нем самом не заключающееся, подруг менял часто, иногда отличая девушек, вереницей следующих одна за другой, исключительно по имени. Если бы не его извечный страх, без сомнений, Боря Фельдман вкусил удовольствий от одержанных побед и не только над девушками, но проклятый, нависший над ним мрак неотвратимости конца мешал наслаждениям.
Как и было задумано изначально, Боря, не без тайной поддержки отца, так, на всякий случай, пересчитав своим чередом все классы до последнего, держал и выдержал экзамены в Московский университет. Правда, отчасти разочаровавшись в биологии, факультет он назначил для себя химический. На него и поступил. Однако, к его разочарованию, чего алкал, того так и не нашел. Хотя благодаря трудолюбию, хорошей наследственности и изрядному уму обещал в недалеком будущем стать изрядным ученым-биохимиком. Родители, впадая в столбняк от удовольствия, гордились сыном безмерно. В особенности потому, что в смутные времена Боренька не променял грядущий «красный» диплом на коммерческие занятия и не бросился в опасный водоворот большого и малого бизнеса. Заслуга же самого Фельдмана-младшего в этом была совсем невелика. Деньги как таковые слабо интересовали будущего доктора Фауста, ибо за них, смешно и говорить, никакого бессмертия обрести было нельзя, а вот лихую конкурентскую пулю вполне можно. К тому же никаких экономических талантов студент Боря в себе не наблюдал.
Справедливости ради надо сказать, что и в период первичного накопления капиталов Борис Семенович материальных тягот вовсе не изведал. Отец его, вовремя подставив свой академический плащ новому ветру, вскоре причалил к гостеприимным берегам большой политики, консультируя чуть ли не президента по вопросам сельскохозяйственных заморочек, мелькая то и дело на голубом экране в роли провозвестника грядущих фермерских перемен, а позже красуясь на всевозможных проходных корочками депутата Московской городской думы. В меру сил повышала материальное благосостояние семьи и утонченная Римма Львовна, давая за баснословное в России вознаграждение уроки вокала начинающим звездам эстрады,
