соперничать с лучшими оперными певцами.
Жупел оглядел своих бойцов и кивнул.
Полсекунды спустя дверь ветхого домишки целиком влетела внутрь. Подобная же участь постигла оконную раму.
Битое стекло осыпало стол, приведя в негодность остатки салатиков.
Капитан Колбасников замолчал и уставился на дульный срез автомата, почти касавшийся сизого и мясистого капитанского носа.
– Э-э-э… Выпьем? – с надеждой спросил он.
И истощенный этим последним усилием, пал физиономией на стол.
Дом был захвачен без потерь. Старший помощник Федя мирно похрапывал. Жупел ухватил Колбасникова за шевелюру, приподнял – и уронил обратно. Бесполезняк. Глубокий наркоз.
Кто-то из «тигров» понюхал ружье, удовлетворенно хмыкнул: стреляли.
– Быстро все обыскать! – скомандовал Жупел. – Землю ройте, а наших мне найдите!
Своих бойцов «тигры» отыскали через полчаса в заполненной водой яме по ту сторону забора. И своих, и хлебаловских. Еще полчаса потребовалось, чтобы с помощью обнаруженного в сарае багра вытащить трупы.
Жупел окинул цепким взглядом мрачную «выставку», покосился на перепившихся речников. Нет, не может этого быть! Просто сюрреализм какой-то…
Ладно, в городе разберемся.
– Наших – в джип, этих, – кивок на Колбасникова с Федей, – тоже. А этих, – брезгливый взгляд на мертвых хлебаловских, – обратно. Пусть еще поплавают.
Команда была принята к исполнению немедленно.
Убитых «тигров» загрузили в свой джип, Колбасникова и старпома подхватили и поволокли к «лендроверу»…
Но не доволокли.
Автоматы ударили сразу с нескольких точек.
Половину «тигров» срезали в первые секунды. В том числе и Жупела. Но остальные успели рассредоточиться и открыли ответный огонь. Ожесточенная перестрелка продолжалась минуты две. Когда обе стороны подыстратили боеприпасы, наступила звенящая тишина, нарушаемая только могучим храпом Колбасникова. Оба «тигра», которые его волокли, были уложены наповал, хотя были в брониках. Капитана даже не царапнуло.
– Ну что, бляди, не ждали? – загремел над мокрым поселком зычный голос Димы Хожняка. – Щас узнаете, кошары драные, как наших мочить!
– Да пошел ты!.. – отозвались по ту сторону забора.
Убеждать Хожняка, что это не они убили его подчиненных, «тигры» сочли бесполезным. Кто поверит в такую чушь, если трупы – вот они, на лужайке.
– Дай-ка гранату, – сказал Хожняк одному из бойцов.
Дима Хожняк умел бросать гранаты. Далеко и точно.
Приподнявшись ровно настолько, насколько требовалось, он размахнулся…
Командир «тигров» Жупел облажался, когда забыл выставить охранение, но и Хожняк тоже кое о чем забыл. Например о том, что к противнику может подойти подкрепление.
За спиной Хожняка коротко гавкнул автомат – и Дима, с разбитым затылком, повалился навзничь. Но гранату с выдернутой чекой не выпустил. Хожняковский боец с похвальной быстротой метнулся к нему, попытался вырвать смертоносную штуковину из хожняковских пальцев, швырнуть хоть куда-нибудь… Но даже мертвый, Дима не пожелал расстаться с оружием.
Осколками троих «рыбинспекторов» посекло насмерть и еще двоих ранило. Шансы уравнялись. Стратегически позиция у «тигров» была лучше. «Подкрепление» в лице двух бойцов, оставленных Жупелом при технике, засело в тылу «рыбников», в брошенной развалюхе и реагировало на любое шевеление лопухов автоматным плевком.
Обе стороны посредством мобильников отчаянно взывали о подкреплении. Но хозяевам было не до того.
Конфликт сторон был разрешен спустя сорок минут, когда на двух стареньких «бэшках» прибыл вызванный гаишниками ОМОН. Ввиду явного превосходства бронетехники над стрелковым оружием конкуренты сложили оружие и безропотно сдались в плен. Не в первый раз. Пару часиков подержат – и выпустят. И у тех, и у других все схвачено. А трупы? Ну, с этим тоже просто. Свидетели в один голос заявят, что покойники попросту перебили друг друга.
Что же касается капитана Колбасникова и его старпома, то за них вступился местный участковый: дескать, наши, здешние. Ну, выпили, отдыхают. Где им в такой крутой разборке участвовать!
Правота участкового была настолько очевидна, что омоновцы даже заставили «военнопленных» перетащить бывшего шкипера и его старпома обратно в дом. А вот ружье Федино – конфисковали. Правда, среди вещдоков оно так и не появилось. Командир группы, морпех, герой Чечни и заядлый охотник, хотел оставить «трофей» себе в качестве сувенира, но, узнав по возвращении, что хозяин ружья – тоже моряк, вдобавок лишившийся своего кораблика, усовестился и вернул оружие. Тем не менее для следствия ружье осталось за кадром, и откуда взялась обнаруженная при вскрытии нескольких трупов картечь, так и осталось загадкой. Которую, впрочем, никто решать не собирался. Убитые – в наличии, убийцы – тоже. Лежат на соседних столах в прозекторской, следовательно, к суду привлечены быть не могут. Так что у прокуратуры есть все основания закрыть дело.
Глава двадцать шестая
Личный секретарь Хлебалова Фома Степкин вынырнул из черного хода и быстренько огляделся. Задний двор ресторана ничего примечательного из себя не представлял. Суетились какие-то люди в замызганной униформе, в воротах стоял фургон. В приоткрытую дверь можно было разглядеть красную коровью тушу.
Фома Степкин поправил галстук и решительно зашагал к воротам. Он был очень доволен, поскольку, во-первых, ловко обманул этих грубых охранников, которых навязал ему еще более грубый Застенов, во- вторых, он уже предвкушал будущее свидание, и это сладкое чувство окрыляло Фому. Такой юный мускулистый…
– Дорогу! – грозный рык заставил Фому шарахнуться.
Здоровенный мужик в окровавленном халате проволок мимо ободранную коровью ногу.
Фома, брезгливо поморщившись, поглядел ему вслед. И даже пожалел, что смылся от телохранителей. Ух, они бы накостыляли хаму!
Степкин вздохнул и бочком, стараясь не замарать костюм, начал протискиваться между грузовиком и створкой ворот… И тут грузовик тронулся.
Фома тоненько взвизгнул и прижался к створке, забыв о костюме. Но заляпанный грязью борт фургона медленно прополз мимо, даже не задев Степкина. Фома вздохнул с облегчением.
«Вот растяпы, – подумал он. – Даже дверь не закрыли».
И тут из фургона метнулась рука, ухватила Фому за дорогой галстук с золотой заколкой и мигом втянула в фургон.
– Есть козлик! – радостно изрек Салават, широким движением запулив перепуганного Фому в груду коровьих туш. – Ме-е-е!
Степкин судорожным движением ослабил галстук, ощупал шею… И подскочил, обнаружив, что лежит между коровьих ребер.
Подскочил – и оказался в крепких мужских объятьях. Увы, никакой радости от этого он не испытал. Мужчина явно не относился к тому типу, что нравился Фоме. Не удивительно. Вряд ли нашелся бы гомик, которому понравился бы Череп. Разве что – гомик-некрофил.
Фома судорожно открыл рот, но из горла вместо истошного крика вырвалось жалкое сипение.
– Не надо кричать, – бесцветным голосом произнес Череп. – Язык отрежу.
И перебросил пленника Салавату, который к этому времени уже закрыл двери и включил бледную лампочку под крышей фургона.
– Стреножь его, – сказал Череп.
