– Не беспокойтесь, мы работаем круглосуточно.
– Я бизнесмен, – представился Кирилл. – В ближайшее время мне предстоит вести переговоры с коллегами из Испании. Поэтому мне нужен опытный переводчик.
– Пожалуйста! У нас есть переводчики с испанского. На какое вам число?
– Понимаете, друзья посоветовали мне одну вашу сотрудницу, но у меня из головы вылетела ее фамилия. Если не ошибаюсь, она сейчас работает с экологами из Колумбии.
– Секундочку! – сказала оператор и ненадолго замолчала. – Наверное, вы имеете в виду Юлю Кузнецову? Да, она сейчас работает по контракту с колумбийцами из «Гринписа».
– А когда у нее заканчивается контракт?
– Десятого июня.
– То есть через три дня? Что ж, три дня я могу подождать.
Он отключил телефон, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Юля отпадает, если только она не вступила с ними в преступный сговор. Хотя это маловероятно… Значит, Линчо и Мэнгри. Мэнгри… Кирилл никогда не видел начальника охраны, зато в память врезалось лицо его брата-близнеца Рая – рослого, хитрого и сильного негра, который служил у Августино в качестве пилота. Наверное, братья похожи, как две капли воды… Давно это было. Много воды утекло с той поры. Но что же заставило Мэнгри приехать в Россию, разыскать Кирилла и сделать попытку похитить его? Личный интерес или приказ Августино?
Не найдя ответа на этот вопрос, Кирилл взялся за руль и с силой надавил на педаль газа. Так он всегда проявлял свое нетерпение, если ему не удавалось с ходу решить какую-нибудь головоломку.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РЫНОК. КОНЕЦ РАБОЧЕГО ДНЯ
– Ты прости меня, Алхаз, – сказал Ваха, выдувая сигаретный дым себе под ноги. – Но я больше не могу. Это все плохо кончится. А у меня трое детей.
Алхаз нервничал, ходил вдоль коробок с яблоками и ящиков с перцем.
– А у меня что?! Детей нет?! – взорвался он, размахивая руками перед самым лицом Вахи. – Ты думаешь, мне легко? Каждый день таскать эти ящики, каждый день разбираться с милицией, каждый день стоять на жаре и думать: «Как? Как больше заработать?!»
– Но ты же сам видишь, – не поднимая головы, сказал Ваха, – что мы не можем его взять. Он нас покалечит. Как я потом буду таскать коробки?
Он замолчал, вынул из кармана помятую фотографию, разгладил ее на колене.
– Посмотри, как он изменился! Мышцы накачал, бизнесменом стал. А здесь, – он выпустил дым на снимок, – какой-то худой оборванец. Такого мы с тобой запросто бы скрутили. Да, Алхаз?
– Ты уходишь от ответа.
– А что ты хочешь от меня услышать? Выше своей головы мы не прыгнем.
– Значит, ты предлагаешь вот так просто отказаться? – снова стал заводиться Алхаз. – Вот так просто взять и выбросить на ветер десять тысяч баксов? Это все равно что разрушить дом, который я хочу построить! Все равно что моих детей поставить за прилавок!
– Но ведь мы как-то жили до этого.
– Жили! – ответил Алхаз. Он схватил перец и злобно откусил его кончик. – А теперь я не хочу так жить. Нам предложили хорошо заработать! Такой шанс бывает раз в жизни. Его нельзя упускать!
Ваха молча рассматривал снимок.
– А сам-то монгол узнает его? – вслух подумал он. – Представляешь, мы привозим Вацуру. Монгол смотрит на него, смотрит на снимок и вдруг отказывается. И говорит: вы перепутали, это другой человек, это какой-то амбал. И ни шиша нам не платит.
Алхаз подошел к Вахе, выхватил из его руки снимок и поднес к глазам. Потом он опустил руку и стал ходить вдоль ящиков и коробок. Остановившись, снова посмотрел на снимок.
– Послушай, Ваха, – сказал он каким-то странным голосом. – Ты говоришь, что монгол хочет такого?
Он пристально посмотрел в глаза Вахи. Ваха почувствовал, что в вопросе прозвучал намек, но никак не мог сообразить, на что именно.
– Ну, раз хочет такого, – произнес Алхаз, еще раз взглянув на снимок, – то давай такого и приведем.
– Какого – такого? – не понял Ваха, но чего-то испугался.
– Худого и оборванного. Мы приведем монголу не Вацуру, понимаешь? Мы приведем к нему другого человека, который будет похож на эту фотографию.
– Ты что! – шепотом произнес Ваха и покачал головой. – Разве так можно?
Алхаз в сердцах сплюнул под ноги – перец оказался горьким и страшно щипал за язык.
– Что-то я тебя не узнаю, – сказал он, широко расставив ноги и сунув руки в карманы куртки. – Совестливый стал? А как ты месяц назад старую мытую картошку под видом молодой продавал? Совесть не мучила?
– Совесть тут ни при чем, – ушел от ответа Ваха и тщательно, чтобы оттянуть время, затоптал окурок. – Где мы похожего возьмем?
Алхаз оглянулся, словно хотел немедленно найти похожего на Вацуру человека, подошел к Вахе и сел рядом.
