кают-компании, тихо разговаривали, ждали. Светловолосые, с пшеничными усами братья-близнецы были здесь еще до моего прихода.
Почерневший от переживаний первый помощник помогал оформлять судовые документы.
— Эти двое в рейс не идут? — спросил Никитин, показывая на пустые клетки напротив фамилий Морозова и Кучерявого.
— Даже не могу себе представить, что с ними случилось — развел руками первый. — Такого за ними не наблюдалось. Я уже послал за резервом. Ну, рейсы пошли! Инфаркт можно получить. Кстати, недавно с «Казахстана» сняли пассажирского помощника Письменного, моего друга, с инфарктом... Казалось бы — круизы, ничего серьезного...
Я мог бы подсказать, что Морозова он теперь долго не увидит. Если не взяли в городе, то сейчас катит очень далеко с чемоданами под лавкой, а его фотография наверняка лежит в карманах не одних постовых и патрульных.
— Товарищ капитан! — нарушил ход моих мыслей солдат досмотрового наряда. — Там какой-то опоздавший просится на судно.
Никитин посмотрел на меня, я — на братьев Шекер.
— Сейчас выйду, — отозвался капитан погранвойск.
Шекеры вопросительно посмотрели на меня, и я сделал успокаивающий знак — все пока в порядке, сейчас работаем мы.
Я поднялся на шлюпочную палубу, откуда был хорошо виден и трап, и жалкая фигурка Морозова, топтавшегося рядом с часовым. Сейчас он сам принесет в кают-компанию то, что находится в его портфеле.
— Пропустить! — приказал капитан погранвойск.
Я вернулся в кают-компанию, сказал пару слов Шекерам, шепнул, что надо, Никитину.
К моему удивлению, Морозов не явился ни через минуту, ни через две.
Пришлось давать объявление.
Я шел бок о бок с Морозовым, посматривал на его пятнистое, напряженное лицо, ощущал тяжелый страх, таившийся в каждом его движении. Так вот ты какой, тезка Юрик! С тобой надо поосторожней! Подонков, улыбавшихся перед тем как ударить сплеча, я встречал немало. Ты — из их сословия.
В баре, пока я бегло осматривал помещение, Морозов возился за стойкой, открывал и закрывал холодильник.
— Не мельтеши! — приказал я. — Мешаешь.
— Юра! — деланно удивленно протянул он и обиженно застыл в углу.
Я посмотрел на своего бывшего сокурсника. Лицо Морозова растянулось в гримасу, которая должна была означать улыбку.
Он шевельнулся. Одной рукой наполнил два приготовленных стакана, другой показал банки. С ветчиной. С икрой. С крабами.
Хорошая закуска.
— За отход, тезка! — силился улыбнуться Морозов дрожащими губами. — За нас с Наташкой!
Он двигал и двигал в мою сторону банки, протягивал стакан, а я, всматриваясь в его лицо, понимал, что он сейчас чувствует.
— Не мельтеши!
Морозов сел на табурет.
Мне надо было найти портфель. В то же время следовало остерегаться разного рода неожиданностей. В таком состоянии он мог натворить бед.
— Где список товаров?
— Да успеешь, — устало сказал Морозов, успокаиваясь. — Что это ты сегодня на себя не похож? Подозреваешь в чем-то?
— Почему так подумал?
— Тогда к чему спешить? Товар распихан по подсобке. Портфель с тобой?
— Какой?
— Служебный. Ты мне друг, я хочу тебе немного деликатесов дать. Такое ни в одном гастрономе не достанешь.
Я улыбнулся. Дешево же он меня оценил!
— А где твой портфель?
— Какой портфель? — насторожился Морозов.
— С которым пришел.
— А, портфель... Где-то в каюте, кажется, оставил. А что?
Я еще раз прошелся по бару, зашел за стойку, обшарил все углы. Ничего нет. Может, он действительно оставил портфель в каюте? Тогда здесь искать нечего.
На осмотр бара у меня ушло минут двадцать. В моем распоряжении оставалось минут десять. Так было условлено.
— Дернем по семьдесят грамм? — предложил Морозов. — Помнишь, как у меня пили?
Поняв по его расслабленному лицу, что в баре зря время теряю, хотел уж выйти из-за стойки, да вспомнил о холодильнике. Осмотрел со всех сторон, открыл, выгрузил часть продуктов, увидел тоненькую щелочку, поддел отверткой. Открылся вместительный тайник, в который можно было бы спрятать портфель. Пусто! Стоит закрыть тайник, полить немного щель водой, и замерзший лед скроет тайник наглухо. Умно.
Морозов ответил на мой взгляд лучезарной детской улыбкой.
— Напрасно, Юра. Мне можно верить.
— А это что? — показал я отверткой на тайник.
— На заводе так сделали. При чем тут я?
Пошел в подсобку. Морозов — за мной. Я чувствовал, что он совсем раскрепостился. Неужели в каюте? Неужели так уверен, что не найду?
Прошелся по подсобке. Вызвать Никитина? Вдвоем уж обязательно сыщем.
Взгляд упал на закрытый иллюминатор. Сейчас все нараспашку. Кондиционера в подсобке нет... Мимоходом заглядывая в ящики, подошел к иллюминатору вплотную, увидел тонкий, совсем незаметный шпагат, уходящий за борт. Открыл иллюминатор.
Портфель висел сразу в проеме, его можно было достать за ручку, что я и намеревался сделать.
Меня схватили за плечо, оттолкнули, развернув на месте.
В правой руке Морозов держал большой разделочный нож. Если бы он захотел воспользоваться им, я б не успел увернуться. В такой тесноте не попрыгаешь.
— Не трогай! — в бешенстве сказал он. — Не твое — не трогай!
— Сам вытащишь?
Его глаза, казалось, совсем были готовы выпрыгнуть из орбит.
— Брось, — мягко сказал я. — Брось! Я имею в виду нож.
Протянул руку к портфелю. Нож оказался у моего горла. У меня даже пальцы похолодели.
— Ладно, старик, — сдавленным голосом сказал Морозов. — Твоя взяла. Но зачем же так? Давай пополам. Все равно не мои. Шантажировали. Я тебе аккуратно упакую, вынесешь — никто и не догадается.
— Вытаскивай, посмотрим, что там. Может, у меня аппетит разыграется, и я себе все возьму.
Морозов кончиком ножа отстранил меня от иллюминатора, загородил его собой.
— Шутишь, старик? А в этом нет ничего смешного. Между прочим, в этом и Наташка участвует. Это она уговорила меня. А ты пропускал нас. Да, да. Первый раз — не осмотрел портфель с монетами, прикрытыми моим бельем. Во второй — пропустил золото в магнитоле. Давай так... Тебе половину, мне половину.
— Юра, — как ребенку сказал, — я в такие игры не играю. Если ты меня прирежешь, с судна не выберешься. Через три-пять минут сюда придут. Все всё знают.
— Тем более мне терять нечего. Одним трупом, больше, одним меньше...
Разговор затягивался.
Внезапно лицо Морозова исказилось.
