компании. В один прекрасный день «Сансет» мог развалиться сам собой...
Капитан, представительный, поджарый, с лицом старого ястреба, наливал в рюмки спиртное.
Чиф, воплощение радушия и обаяния, был беспричинно весел. Глаза его сверкали юношеским задором, движения — легки и точны. Глядя на его легкомысленное лицо, трудно было догадаться, что за плечами помощника несколько лет каторжной тюрьмы в Кайенне.
За иллюминатором слышались крики «вира», «майна», гудели электромоторы — судно торопливо извергало из трюмов последнее содержимое, значащееся в бумагах и не боящееся чужих глаз. Готовились выйти в море.
— Еще раз подчеркиваю, — промокая лоб платком, астматически просипел Донован, — груз доставить без каких-либо... недоразумений. То, что случилось ночью, пусть вас не беспокоит. Интерполовец был один и никого не успел информировать. Перед отплытием из Парамари на «Сансет» прибудет мой человек для присмотра за грузом.
— Хотелось бы уточнить, — перебил капитан, — кто кому подчиняется? Не люблю, когда на судне многовластие.
— Вы — хозяин судна! Но во всем, что касается сохранности груза, он принимает окончательное решение.
— Я тут подумал, — сказал чиф, — что... Может быть, стоит зайти в русский порт?
— Зачем? — насторожился Донован.
— Ну... Поскольку береговая охрана и таможенные чиновники плохо сотрудничают с нами, хорошо бы зайти к русским. В русском порту возьмем какой-нибудь груз. Судно, пришедшее из русского порта с русским товаром, будет досматриваться не так тщательно. Если вообще его станут проверять.
— Это небезопасно, — возразил капитан. — Риск увеличится.
— Зато уменьшит подозрения здесь.
— А что, мысль мне нравится, — задумчиво просипел Донован. — Действительно... Но надо найти фирму, заинтересованную в таких закупках. Впрочем, это несложно. Интересная, интересная мысль... Главное — неожиданная, — впился он взглядом в чифа. — Как вы пришли к ней?
— Спокойно жить хочется всем, — улыбнулся чиф. — Подстраховаться не мешает.
Донован протянул капитану и чифу чеки, которые он извлек из кармана.
— За половину пути. Остальное — по возвращении.
Капитан спрятал чек, не глядя на цифру. Чиф не удержался, посмотрел. Это не ускользнуло от Донована.
— Что-то не так?
— Как обычно, — улыбнулся чиф. — Люблю точность.
— В этот рейс возьмете больше, чем обычно. Обстановка меняется, необходимо делать запасы. М-да... Насчет русского порта неплохо придумано. Выпьем за честных русских. Пусть они помогут нам.
Чиф охотно выпил.
Капитан помедлил и под пристальным взглядом Донована пригубил рюмку.
— И все-таки заход в русский порт меня тревожит.
— Хватит об этом! — оборвал его Донован. — Командую тут я. Лучше скажите, как поживает крошка Мэй?
— Что-то удалось для нее сделать? — оживился капитан.
— Обещают выдать временное удостоверение. Дорогую же шутку вы себе завели, — ухмыльнулся Донован. — Не по карману, а?
Чиф внимательно следил за разговором. Пока что все устраивалось наилучшим образом.
Перед самым отходом на замызганную палубу «Сансета» гуськом поднялись пятеро с сумками и чемоданчиками.
Встречавший их боцман сплюнул за борт, отобрал паспорта и книжки моряков, проверил записи, после чего сказал на том ужасном слэнге, который можно услышать только в припортовых кабаках:
— Вот что, ублюдки мокрохвостые! Никакой поножовщины и пьянок! Дисциплина, как на военном судне! Первый, кто нарушит мою заповедь, сыграет за борт. Понятно?
Стоявшие перед ним молчали.
Они замещали пятерых, девавшихся неизвестно куда после грандиозной драки в одном веселеньком заведеньице. Метис срочно подыскал замену, и вот новички стали членами команды «Сансета», о котором они знать ничего не знали несколько часов назад. Им пообещали привычную, хорошо оплачиваемую работу, найти которую не так-то просто.
В каюте чифа Метис, стоя у иллюминатора, указал взглядом на крайнего, переминавшегося с ноги на ногу.
— Вон тот, с синей сумкой. Кличка «Раджа». Будет работать с тобой. Умеет все. Я даже сам толком не знаю, чего он не умеет. Ему человека убить — как спичку задуть. Он подойдет к тебе после отхода. Устроишь его так, чтоб был всегда под рукой.
— А куда девалось пятеро прежних?
— Кто где, — ухмыльнулся Метис. — Кто в госпитале с проломленной черепушкой, кто в каталажке. Пришлось устроить массовый обмен потому, что на Раджу обратили бы внимание... Ну, как? Обдумал насчет капитана? Сменит он курс? Уговоришь переоформить грузовой манифест?
— Сделаю все возможное.
— А если не получится?
— Должно. Капитан слишком привязан к Мэй.
— О! — с уважением протянул Метис. — Молодец! Не хочу перехвалить, но ты действительно мудрец. И все же не забудь — ящики должны быть без маркировки.
— Все сделаю, как надо, — пообещал чиф.
Салют — развлечение слабенькое, но мне почему-то казалось, что она станет вздрагивать при каждом залпе. Как-то раз я уже любовался фейерверком в этом же парке. Девочка, которую тогда обнимал, весело кричала «ура» после каждого залпа, хотя и вздрагивала, и все торопила идти к морю... Была та девочка очень ласкова и не строила из себя недотрогу. Вскоре она уехала в свой большой город, а через неделю прислала письмо, что выходит замуж...
Юля, которую я встретил случайно в конторе стивидоров, не стала спрашивать, как другие, куда мы пойдем, что будем делать. Она просто согласилась встретиться, погулять, посмотреть салют...
Мне нравились и салют, и массовые гулянья, где толчется множество народа, где все веселы, нарядно одеты, где можно поглазеть на людей и себя показать. Дешево и сердито, так сказать.
В Москве салют замечательный. Там каждый залп приносит что-то новенькое, неожиданное — то мерцание огоньков, то беспрерывно распускающиеся цветы, то растущее разноцветное облако.
У нас попроще. Трах — и сноп ракет. Ребятня орет «ура», взрослые делают вид, что давно вышли из детского возраста, однако рты их невольно растягиваются до ушей, и они глаз не могут оторвать от неба.
В половине десятого я в отутюженных брюках, в новенькой оранжевой рубашке вышел, словно из песенки про удалого мальчонку, из парадного, чтобы за полчаса преодолеть расстояние в полкилометра. Мне не терпелось встретить Юлю.
На перекрестке улочек встретил Марка Фомича.
Невысокий, с седым пушком на голове, он шел в том же направлении, слегка припадая на правую ногу. Когда-то, знал я по рассказам соседа, его накрыло взрывной волной, ударило в правый бок, контузило, после чего нога стала усыхать.
— Здрасте, Марк Фомич! Что ж вы сегодня не в парадной форме? Ради такого дня можно было бы и орденами сверкнуть.
Марк Фомич покосился на орденские колонки, горестно вздохнул.
— Эх, Юра, не напоминай. До сих пор в себя прийти не могу.
— А что случилось?
